Архимаг с пелёнок #1 - Валентин Якимов

— Мне жаль! — стало последним, что я услышал из уст девушки. — Но ты не должен был принимать тьму! Покойся с миром, Константин…

Ну и как, скажите мне, это понимать?!

— Сынок! Солнышко, ты в порядке?!

Меня подхватили тёплые мягкие руки. Мама тут же заметила, что я пришёл в себя и прижала к своей мягкой горячей груди…

— Эта тварь ничего тебе не сделала?! — тут же с подозрением и беспокойством подлетел к нам отец. — Всё хорошо?!

— Дя. — рассеянно ответил я. — Сё хоёсо!

Нихера не хорошо, конечно…, но всё это случится потом, годы спустя. И тогда я встречу любую беду во всеоружии.

А пока всё, что мне нужно — вкусное мамино молоко, семейная забота и нормальная одежда.

Нет, правда! Вытащите меня уже из этого окровавленного костюма! Он же весь мокрый!

— Пойдём домой, сынок. — поцеловала мама меня в лоб. — дядя Адам уже узнал всё, что хотел. Он разберётся с плохими людьми. А нам волноваться не о чем.

Да. Довольно с меня на сегодня приключений и… как там Эмма говорит? Экшона. Пора вспомнить, что я обычный весёлый малыш. Правильно прожить детство — очень важно для душевного здоровья.

А ещё теперь надо с нуля наращивать каналы маны! Вот же гадство!

Глава 17. Испорченный праздник?

* * *

Дополнительная глава на 1000 сердечек! Да-да, сейчас 955… Но! Вы настолько активные, что захотелось побаловать вас заранее!

И ещё кое-что…

Спасибо, что вы с нами!

* * *

С покушения на Мелвиллов прошло два месяца. Мы так и остались жить на эмминой квартире.

Сам Адам, пообещав, что «скоро всё решит», почти сразу опять нас покинул. Только отпраздновал с Эммой первый Сашкин день рождения и тут же свалил. До сих пор не вернулся, от чего Эмма не находит себе места.

— Эмка, ну прекращай ты комнату шагами мерять! — хохотнул отец, читая на диване какую-то книжку.

Резко остановившись, Эмма обернулась на него и бросила:

— Ну ты же знаешь как я волнуюсь! Скоро Адам позвонит…, а если не позвонит??? Всё ли с ним в порядке? Увидимся ли мы ещё когда-нибудь?!

Голос Эммы предательски дрогнул. Саша поднял голову, глядя на маму.

— Мама нибося! — протянул он ей синий кубик. — На поигай!

Адам связывался с Эммой раз в три дня. Теперь уже сам, не через посольство.

Перед отъездом он откуда-то принёс Эмме громоздкий чёрный аппарат, похожий на железный кирпич — телефон с шифрованными каналами связи.

Сейчас Эмма сжимает его в руке. Ждёт звонка.

Уже минут сорок ходит по комнате туда-сюда и ждёт.

Алё, женщина, даже я уже запомнил, что звонит он в четыре! До звонка ещё полчаса!

В общем, когда нам надоело уворачиваться от ног Эммы, мы с Саней ушли в мою комнату.

Вообще-то, конечно, это комната родителей. Но я предпочитаю считать её своей.

Кто первый встал — того и тапки.

Так мама всегда говорит, когда выходит на улицу в батиных шлёпанцах.

Я взобрался на родительскую кровать, а с неё дотянулся до подоконника. Саня последовал за мной — и мы уселись глядеть в окно.

— Смари Саська, йето! — обвёл я широким жестом раскинувшийся внизу зелёный пейзаж.

Из окна открывается шикарный вид на широкую аллею, полную зелени. Пешеходная улица, она стала излюбленным местом наших вечерних прогулок.

Это вам не по трущобам грязным шариться. Приличное место!

— Дя! — важно кивнул Саша, которому уже целых четырнадцать месяцев. — А тё ита йето?

Решив, что объяснять ему, что такое времена года, толку нет — всё равно забудет, дурила, я сосредоточился на действительно важном.

— А ета затра у миня дейродейня!

Знаю, в это трудно поверить…, но в последнее время мне часто снятся те события с Древом Смерти.

Почему? Потому что там я МОГУ ГОВОРИТЬ!

Нормально, как приличный человек, говорить! А не тарабанить какую-то дичь!

Саня заморгал глазами. Вот, и он ничерта не понял.

— Дей ро-же-ни-я! — по слогам медленно повторил я.

Год мне исполнится, понимаешь, Саня?! Я уже целый год в этом мире!

— Тё ита дероженя?

Да ну тебя!

Ну ничего. Подлинно великие люди редко находят понимание у окружающих. Не всё гениальное открывается сразу.

Я вытянул ладонь к кроватке — и в неё влетела красная машинка. Любимая игрушка служит мне верой и правдой уже половину жизни…

— Исё! Исё покази! — захлопал Саня в ладоши.

Вот так всегда. Людям надо лишь хлеба и зрелищ. И мой долг дать народу то, чего он просит…

Я отпустил машинку. Она осталась висеть в воздухе. Затем взлетела повыше и начала кружиться по орбите вокруг заданной точки.

Управление маленькими объектами я отточил уже отлично. Да, теперь у меня сформирован искажающий Источник…, но именно поэтому я стал ещё чаще тренировать телекинез!

Ведь теперь он стал тратить больше маны! Потерянная мана расползалась по организму… тем самым ускоряя формирование каналов и узлов!

Увы. Даже так, даже вернув на себя Разумное Усилие, достиг я неменого. Первый месяц вообще только восстанавливал сгоревшее.

— Костян! — позвал из комнаты отец, как только Эмма заперлась в своей комнате болтать с мужем. — Костян, иди чё покажу!

В последнее время отец совсем завязал с вызовами. Я так и не понял — полиция ли прекратила с ним работать, или его уговорила мама, но факт есть факт.

И он этим фактом тяготится…

А потому вымещает всё на мне, козёл! Не пойду я никуда, больше не проведёшь!

Нет, сам он, конечно, заявляет, что развивает меня физически и воспитывает волю. И даже мама предала меня, отдав на откуп этому тирану.

— Костян! Ай, ладно, щас сам приду…

Саня покачал головой… как-то даже с сочувствием. Сейчас-то Эмма дома, отец будет тиранить только меня.

А вот когда её дома нет…

— Вот вы где! — с добрейшей улыбкой заглянул батя в комнату. — О, в окошко смотрите?

Как здорово, любящий папка пришёл поболтать с детьми, играющими с машинкой. Идиллия, мать её!

Фшух! Машинка прилетела бате в лоб…, а не. Не долетела. Увы, не всем мечтам суждено сбыться…

— А-та-та! — погрозил он пальцем, вращая в воздухе машинку. — Я-то уже знаю все твои фокусы. А вот тебе сегодня покажу ещё что-то новенькое!

Я недовольно запыхтел, поняв, что насладиться летним пейзажем не выйдет. Да и не хочется уже. Ну его нахер это лето. До дня рождения бы дожить!

— Вжух! — хохотнул отец. И я против своей воли взлетел в воздух.

Ну как… разумеется, я мог бы по-настоящему сильно пожелать воспротивиться. Тогда