Богатырь и Звезда Сварога: Быль 2 - Александр Дубоносов

Кривжа, с ног до головы измазанный кровью Нова, поднялся на ноги.

Он с удовольствием перемалывал зубами голову Нова, так громко и пугающе хрустя костями, что даже на теле повидавшего всякое Яромира вздыбилась каждая волосинка.

Яромир видел, как из груди Кривжи всё ещё продолжало торчать лезвие двуручного топора Нова, и он не понимал, как волколак всё ещё оставался жив…

— А я его предупреждал, — прорычал Кривжа, выплюнув на землю оставшуюся кровавую кашу из неперемолотых костей и зубов. — Ну-ка, подсоби мне, брат.

Исполосованный Яромиром Патша подошёл к Кривже и, взявшись за древко, с треском костей выдернул лезвие из его груди.

Кривжа взвыл от боли и из оставшейся раны с напором хлынула черная, как деготь, кровь.

Он упал к телу Нова, вонзил в него лапы и принялся шарить по внутренностям.

— Говорил тебе, что нужно больше охотиться! — зарычал Кривжа на Патшу. — Ты только погляди на себя, стыдобище! Отмудохал какой-то человечишка! Еще волком себя называешь… Смотри за ним, чтоб не пытался убежать!

Но Яромир прекрасно понимал, что бежать ему было бесполезно. Он сидел на одном колене и старался продышаться перед предстоящим продолжением боя. Он чувствовал надвигающийся конец, но и стать легкой добычей для волколаков не собирался.

Кривжа протянул Патше ещё едва бьющееся сердце Нова:

— На, для храбрости, полезно! А эта печеночка — мне. Понюхай, какой аромат! Свежая, не пропитая… Ну это просто праздник какой-то!

Только Кривжа проглотил печень, как рана на его груди тут же стала быстро затягиваться.

— Что ж, Славич, твоя очередь! Больно уж прыткий, — прорычал Кривжа и злобно сверкнул на Яромира кровяными глазами.

И вновь волколаки закружили вокруг Яромира.

Первым атаковал Патша.

Яромир отбил выпад, но сразу получил размашистый удар от Кривжи с другой стороны.

Полоснув того в ответ, сзади уже прилетело от Патши.

И так удар за ударом.

Поначалу хоть как-то спасала кольчуга, но уже через несколько мгновений ее звенья стали разлетаться в разные стороны, открывая тело для острых, как бритва, когтей.

Яромира рвали, швыряли, били о землю, но, даже истекая кровью, он раз за разом поднимался и пытался атаковать в ответ.

Последний пропущенный удар и Яромир повалился на землю.

На его теле, на вид, невозможно было найти целых мест. Большинство костей и ребер сломаны, а из глубоких ран рекой лилась славная кровь.

— Чувствуешь конец, богатырь?! — над ухом зарычал Кривжа. — Когда я вернусь в лагерь, я обглодаю тебя на глазах у Рыжего и Извы, чтобы они видели, что бывает, если что-то делается вопреки мне. Затем сожру гонца, живьем, кусочек за кусочком, чтобы всё видел и чуял! А старика обглодает стая, чтоб другим неповадно было!

Он поднял Яромира за волосы и, принюхавшись, облизал его лицо.

— Попробуй, брат! Чем не вино?! Даже сравнить не с чем! — Кривжа зло посмотрел на стоящего рядом Патшу. — Я сказал — попробуй!

Повинуясь брату, Патша также облизал истекающее кровью лицо Яромира.

— Ну, что скажешь?

— Ты прав брат…. Совершенно невероятный вкус, — ответил облизывающийся Патша.

— То-то! А может не будем его убивать? Будет вместо бочонка медовухи… Нет! Убей его ты, брат! Кровная месть! Докажи, что ты достоин быть волком!

Кривжа бросил Яромира к лапам Патши.

— Плохое у меня предчувствие, брат. Я хочу, но нутром чую, что нельзя его убивать… — замялся Патша.

Кривжа зарычал и набросился на брата, стиснув его шею мощными липами, от чего тот захрипел:

— Я приказал — убей его или тебе не будет больше места в стае!

Патша понятливо кивнул и Кривжа его отпустил.

— Тихо, ты слышишь? — прислушиваясь к лесу, спросил Кривжа.

Неожиданно со стороны леса раздался пронзительный рев и на поляну выкатился огромный медведь, покрытый серой шерстью.

Кривжа было бросился на него, но медведь ударом лапы отбросил волколака в обратном направлении и, издав такой же громогласный рык, скрылся во тьме леса.

— Это еще кто такой? — воскликнул ошарашенный Патша.

— Сейчас и выясним! Вот так и охота! У-у-у! — взвыл, явно раззадоренный, неизвестным гостем Кривжа. — А ты добей сопляка и дуй за мной! Тут что-то важнее, гораздо важнее!

Кривжа, взыв, во весь дух устремился в лес за медведем.

Появление нежданного гостя, позволило Яромиру перевести дух.

Гнев настолько сильно заполонил его нутро, что он на какое-то время перестал чувствовать боль и, собрав оставшиеся силы, встал на колени.

Тем временем к нему вернулся Патша:

— Видит Волх — отец наш, не хотел я этого, Яромир, но выбора нет. Всё из-за неё… Рыжая бесовка! Ты был достойным противником… Прощай.

Патша замахнулся и опустил когтистую лапу на голову Яромира, но тут же громко взвыл.

Засапожный клинок, незаметно приготовленный Яромиром, насквозь прошил ладонь волколака.

Не теряя драгоценных мгновений, Яромир, чудом висевшим на месте поясным ножом, перерезал сухожилия на ноге Патши, безуспешно пытающегося вытащить маленький ножичек из кровоточащей лапы огромными когтями.

Патша взвыл.

Яромир навалился всем телом и повалил его на землю, перекатился, оглушил ударом здоровой ноги в челюсть и, хлёстким движением лезвия, лишил волколака левой лапы.

Патша заскулил и попытался оттолкнуться от Яромира, но тот уже был готов к этому.

Оказавшись за спиной скулящего волка, Яромир вспомнил про сердце и вонзил клинок прямиком в правую часть волчьей груди.

Патша пыхтел, старался завыть, позвать брата на помощь, но Яромир сразу же захватил его шею, лишив всех надежд на спасение.

Сейчас они стояли точно так же, как в ночь свадьбы Ерёмы в Трёх дубах, только, волей судьбы, поменялись ролями.

— Помнишь ту ночь? — с трудом заговорил Яромир, изо всех сил сдавливающий шею хрипящего Патши. — Чую, что помнишь! Так и я ничего не забыл…: «я — твой самый страшный кошмар! И ты сдохнешь, как трусливая собака!» Вот она — долгожданная месть!

Яромир продолжал все сильнее и сильнее сжимать руки.

Патша бился в конвульсиях, безуспешно пытаясь освободиться.

Но даже сейчас в его глазах Яромир не увидел страха — они оказались полны злости, обиды, боли и тоски…

— Ты убил её. — сквозь зубы прошипел Яромир. — Хорошую, добрую девочку. За это ты и умрешь!

Яромир еще сильнее сдавил волосатую шею Патши.

Он уже не помнил себя от захлестнувшей ярости, лишь только чувствовал, что с каждым мигом она придает ему невиданную силу.

Глаза Патши налились кровью, а попытки освободиться становились слабее с каждой натугой.

— Я ничего не забыл! — прохрипел Яромир. — Сейчас ты сдохнешь! Я оторву твою тупую башку! Без имени, без рода, без семьи! В грязной пыли! Как помойная собака!

Последнее напряжение и голова Патши,