Безымянные боги - Иван Жеребилов

— Не убивай, богатырь! — просипела ведьма. — Не убивай! Всё скажу!

— Говори, тварь! — прорычал Ждан, злясь на собственную глупость ещё больше чем на ведьму. — Где княжна? Сожрала?

— Всё скажу! — провыла ведьма. — Жива княжна! Живёхонька! Схоронена в тайном месте!

— Зачем?

— Князя надо в узде держать. На него ворожба не действует.

— А ты приставлена за ним следить?

— Я и другие тоже!

— Обещали дочерь отдать?

— Обещали.

— Где, то место, говори!

— В лесу Волотском. Там овраг с севера, а в овраге камень чёрный резной. Как ударишь по левому знаку, так камень в сторону и отвалится, как по правому ударишь, так он на место закатится.

— Что в тайнике?

— Клады, грамоты для людей верных, и княжна спит мёртвым сном. Пока в тайнике лежит, спит. Вынесешь наружу, так и проснётся. Теперь отпустишь?

— Отпущу, — ответил Ждан и резко крутнул тощую шею.

Раздался хруст, и ведьма затихла. А снаружи уже стучали в дверь. Тварь, похоже, перебудила все хоромы.

Не дожидаясь, пока вышибут дверь, Ждан бросил обмякшее тело на ложе, плеснул туда же масла из светильника и чиркнул кресалом. Полыхнуло так будто ведьма была соломенной и тут же комнату сотряс такой дикий вой, что Ждан в ужасе попятился, с облегчением понимая, что теперь-то уж твари точно конец. Огонь разгорался всё сильнее, воздух мгновенно закончился, но Ждан, всё же заставил себя подскочить к окну, распахнуть ставни, а потом, что было уж совсем жутко — метнуться обратно в самую дымную гущу и сбить с двери засов. Створка с грохотом отворилась, и огонь, получив новую порцию воздуха, полыхнул с новой силой. Ввалившиеся было стражники кинулись обратно, и в суете никто не заметил, как выскользнул из охваченной пламенем комнаты Ждан. До одури хотелось рвануть от княжеских хором во все лопатки, но заставил себя остановиться, заорал:

— Пожар! Баб спасайте!

Сейчас главное — суеты побольше.

Вот чего-чего, а этого в женских хоромах хватало: крики, ругань, всхлипы, хлопанье дверей и топот десятков ног, всё слилось в один сплошной гул, который не стихнет теперь до самого утра.

Ждан утёк, незаметно, присыпав свой путь остатками порошка, забранного у лиходея. Пробрался через стражников, окруживших хоромы, обошёл патрули, и только на тёмных улицах слободы рискнул снять шапку-невидимку, которая к слову сказать, от огня совсем не пострадала, в отличие от его собственной одежды.

Конечно, всё пошло не по плану — чуть жизнью не расплатился за собственную глупость, спасибо живоцветам, спасли, отвели морок. Припомнив ведьмины поцелуи, Ждан почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, хотя, казалось, всё вышло ещё после схватки с бандитами, но, стоило только припомнить жуткий смрад, как его вывернуло, мало что не наизнанку. Жутко захотелось залезть в баню и седмицу париться, не выходя, чтобы вся скверна вышла с потом.

Плохо, что выведать удалось не так много, но ясно одно — княжну надо спасать срочно. Если тот, кто извести его решил, прознает, что ведьма сболтнула лишнего, мигом перепрячет девицу, а за Ждана пуще прежнего примется. Значит, надо действовать без промедления.

Когда он уже почти подошёл к дому, из темноты под ноги метнулась мохнатая тень.

— Беда, хозяин, — проскулила Жужка. — Чужой в дом заявился…

[1] На руси бабой называли только замужнюю женщину, которая смогла родить ребёнка. Если рождалась девочка, то женщину звали «молодуха», если мальчик, то «баба».

[2] Баляба – рохля, разиня

[3] Мужской половой орган

[4] Вымесок – выродок

[5] сапфиры

Глава 11

Он терпеть не мог стольный Богорад — сияющий, чистый, просторный, наполненный силой и величием Государя, так непохожий на суровые крепости северных рубежей — родную Вежу и Хоронь. Но неприязни бы не было и в помине, если бы в столице царили только благодать да свет, но в светлых хоромах Государя хватало и змей, и ядовитых пауков, пусть и прикидывались они людьми.

Две седмицы Твёрд провёл в седле, и пусть его совсем ещё не одряхлевшее тело и не болело по-стариковски, устал он изрядно, поэтому не стал сразу, идти к Государю на поклон, а направился в свой дом, пустынный и одинокий, по причине вечного отсутствия хозяина. Единственное помещение, за которым много лет тщательно следил старичок Твердята, голубятня. В ней не было и следа запущенности — идеальная чистота и все птицы как на подбор, накормлены и постоянно готовы к работе. Других слуг волхв постоянно не держал, так что к запустению прибавилась изрядная захламлённость и запущенность. Но на это главе Вежи было наплевать, он привык жить в куда более худших условиях, поэтому приказал одному подручному принести из трактира чего-нибудь съестного, второго отправил закачивать воду в большой металлический бак, чтобы помыться с дороги, а сам сразу же засел за разбор писем, полученных по дороге. Последнюю седмицу они особенно торопились, и прочитать всё не было ни сил, ни времени.

О том, что его посланника в Хоронь кто-то ловко извёл, обставив всё, как грабёж, он узнал почти сразу, но верные люди в крепости докладывали, что мальчишка-десятник жив, да ещё и бегает туда-сюда по крепости, привлекая к себе внимание, лезет на рожон и вообще ведёт себя как будто ему сам Государь сватом приходится. Это немало удивило Твёрда, он-то считал, что молокососа прикончат сразу, по приезде, но вышло иначе. Зарезали его товарища, так же хитро, как и посланца, обставив всё как простой