Безымянные боги - Иван Жеребилов

Не понравился старику ответ, вон как глазами сверкнул. Ну ничего, хоть и старше он Твёрда сотни на три лет, но не развалится от слов.

— Рад, что слово государево для тебя будто закон божий — непререкаемо, — ровным голосом ответил Завид, что плохо вязалось с побагровевшим лицом. — Спасибо за хлеб-соль, пойду я.

— Рад был гостю дорогому. Прости, проводить не смогу. Устал с дороги.

— Понимаю. Столько вёрст проскакать, не шутка. Прощай, Твёрд Радимилович.

Когда дверь за незваным гостем закрылась, Твёрд с сожалением покосился на недоеденный ужин. Аппетит пропал напрочь.

Он множество раз посещал Богорад и отношения с собратьями и с государевыми придворными складывались по-разному, но, чтобы уже по приезду, его просили уехать…

К чему бы это? Чьим планам он мешает? Самого Завида или того, кто не пожелал показаться до времени?

Тревога вновь заворочалась в груди волхва. Понятно что, приехав в стольный град, он спутал чьи-то планы, но не получится ли так, что само письмо с призывом государевым, западня? Наверняка так и есть, но, если думают недруги, что заяц в их силки попался, так надо их поскорее разубедить.

Долго предаваться горестным размышлениям ему не дали. Вновь в комнату проскользнул подручный и доложил, что теперь в гости пожаловал волхв Мал, причём настаивает на скорейшем приёме.

Пришлось велеть пригласить и этого гостя. Желания с кем-либо вести беседы у Твёрда не осталось вовсе, но и пренебрегать возможностью хоть что-то узнать он не собирался, тем более с Малом отношения у них были почти дружескими.

Встреча с новым гостем прошла гораздо теплее, нежели с Завидом. Мал, высоченный, погрузневший с годами, но не растерявший былого жизнелюбия, по-дружески облапил Твёрда, велел своему слуге выкладывать из корзины принесённую снедь и хмельной мёд, тут же предложив отметить встречу, а когда хозяин дома отказался, ничуть не обиделся, а резво наполнил принесённым напитком собственный кубок.

— Какие новости в Веже? — спросил он, ловко нарезая вяленый окорок кривым восточным ножом. — Нечисти поубавилось?

— Если бы, — вздохнул Твёрд, понемногу приходя в себя от дружеского напора. — Как бы не больше стало. Ходят слухи, что меченные большую армию собирают.

— Это им ещё зачем? — удивился толстяк. — Сгорят же все. Вот уж дурьи головы. Видно, у них от зла совсем ум отнялся.

— Или придумали, как уберечься.

— Может, и так, только не верю я. У них одна дорога — дождаться пока камни погаснут, а там уж…

Он неопределённо покрутил пальцем в воздухе.

— А что это ты ко мне сразу же заявился? — без обидняков спросил Твёрд.

— Что значит «тоже»? — вскинул брови товарищ. — Я думал, что первым узнал о приезде, вот и поспешил, чтобы, значит, никто…

— Опоздал ты. Только что Завид приходил.

— И опять, небось, вино твоё хлебал?

— Хлебал-хлебал, да ещё посоветовал уезжать подобру-поздорову.

Толстый волхв, удивлённо выпучив глаза, посмотрел на Твёрда:

— Как это «посоветовал»? — уточнил он. — Завид у нас теперь себя превыше слова государева ставит?

— Я ему на это и намекнул, а он обиделся, похоже.

— Ну, тот, кто обижается, тот сам себе камень на шею вешает, — отмахнулся Мал. — Завид, конечно, фигура не малая, и при Государе пригрелся, и в совете под себя всех подмял, да только я его душонку насквозь вижу.

— Откуда непочтение такое?

— А оттуда. Ты там в своей крепостце сидишь и знать не ведаешь что творится, а у нас тут дела, почитай, что хуже, чем в горах Гнилых творятся. В хоромах государевых чужеземцы обретаются. Совет уже почитай, полгода как не собирали, все волхвы наособицу друг от друга, ни единства, ни доверия и в помине нет. В порт корабли приходят странные, команда на берег не сходит, а товары все в глухо заколоченных ящиках везут, в том числе и в Завидов дом. А хуже всего, что многие из наших с тобой братьев затворяться стали, да волшбу творят такую, от которой у любого порядочного человека живот скрутит.

— А куда же тайный приказ смотрит?

— Туда и смотрит, — — покачал головой Мал. — От приказа, почитай, только что название и осталось. Воеводу Могуту, что приказом командовал, ещё весной отравил кто-то. На жену молодую грешили, да ничего не добились: с ума она сошла, то ли от горя, то ли от вины, богов не побоялась — себя порешила. А после этого, нового воеводу так и не поставили. Шепчутся некоторые, что Завид сам в тайный приказ руки запустил, да за верёвки дёргает, вроде как в вертепе ярмарочном.

— И Государь старика не приструнил?

— По первой щёлкал по носу, да только я тебе скажу по секрету, что самого Государя уже месяц никто не видел.

— Как так?

— А вот так. Никого он не принимает, ни с кем боле не беседует, окромя пары тройки таких образин, которым-то и здоровья при встрече желать пакостно.

— Выходит, плетут против Государя заговор?

— Может, и плетут, да обсудить это не с кем. Ловко нас всех рассекли, разогнали по норам, а многих, так думаю, и втянули намертво в эту гнусь. Я потому и к тебе пришёл поскорее, чтобы не успели и тебя науськать. Опоздал, выходит.

— Не опоздал. Я не баба слободская,