Нарратив Аллокатора - Павел Сергеевич Иевлев

— Да, извини.

— Как так вышло?

— Война имеет свои последствия.

— Хреново.

— Мне тоже не нравится.

— И ничего нельзя сделать? Может, в каком-нибудь бункере хранится какая-нибудь довоенная хрень, которая тебя вылечит?

— Нет, Сиби, увы.

— И как скоро?

— В любой день. Максимум — три месяца, но, скорее всего, раньше.

— И ты всё равно впрягся за Стейси? Это небось тебе стоило недельки-другой?

— Не знаю, не подумал об этом.

— Не знаю, что и сказать, Проф.

— Ну и не говори ничего. Жаль, что ты узнала.

— Я что-то могу для тебя сделать?

— Не, Сиби, не бери в голову.

— Это уже там, — она постучала себя пальцем по лбу. — И как мы теперь?

— Да так же, как раньше. Что ты так напряглась-то? Вокруг Пустоши, где жизнь ни черта не стоит. И не думаю, что рейдеры вот так успокоились, не получив того, что хотели. Так что мы с тобой, ещё может быть, умрём в один день.

— Ну так-то да… — неуверенно ответила девушка. — Слушай, ты говорил, про войну… Я думала, вас, выползней, ещё до того, как всё началось, в Убежища запихали. Как ты мог на войну попасть?

Недавно я бы сказал, что непись не может задавать игроку такие вопросы. В игровой реальности всё обстоит примерно так, как сказала Би: согласно лору игры, игроки — это те, кто попал в Убежища до того, как упали бомбы, или сразу после. Они были заморожены на много лет, а значит, не видели ни войны, ни её первых последствий. Надо уже почитать, как именно обновление поменяло механики, чтобы было меньше сюрпризов.

— Не совсем так, Сиби, — ответил я. — Война началась не с бомб. Она шла много лет, то затихая, то разгораясь, понемногу перемалывая ресурсы, людей и судьбы. К ней привыкли, она стала фоном, почти не осталось тех, кого бы она не затронула так или иначе. Почти в каждой семье были погибшие или раненые, почти все мужчины прошли через мобилизацию или контракт, почти каждый город, как бы далеко он ни был от линии фронта, получил свои атаки дронов, ракетные удары и теракты. Оптимисты верили, что однажды люди устанут убивать друг друга, но потом к войне подключили искусственный интеллект, и она стала бесконечной — одна нейросеть управляла ПВО, вторая штурмовала её роевыми дронами, третья наводила со спутника ракеты на города, четвёртая эти спутники сбивала, пятая собирала информацию для разведки и обрабатывала её, шестая генерила ложные сведения, чтобы та запуталась… Под конец, мне кажется, даже сами военные не понимали, что происходит на самом деле, а что в электронных мозгах компьютеров.

Би слушает меня так внимательно, что даже рот приоткрылся. В игровом лоре война была давно, никто толком не помнит, как она началась и почему дошло до ядерки, так что девушке, конечно, интересно. Да, я про другую войну, но какая разница? Война никогда не меняется.

— Возможно, обострение конфликта было вызвано именно тем, что ИИ, в отличие от людей, не умели вовремя остановиться, повышая ставки. Кто первым применил тактический заряд, установить не удалось, потому что все показали пальцами друг на друга, и никто не признался. А верить каким-то «объективным доказательствам», когда все они представляют собой наборы цифр в компьютерных сетях, люди давно уже перестали. Стало понятно, что обратно этот фарш не провернуть, за первым применением последовало «ответное», потом «ответ на ответ»… Под лицемерное возмущение «неоправданной жестокостью» тактические заряды заполыхали по всему миру, моментально войдя в число «обычных боевых средств». Часы Судного Дня считали последние секунды, все страны строили убежища, население разбегалось из городов, ставших мишенями…

— А потом упали бомбы? — понимающе кивнула Сиби.

— Если быть точными, то ракеты. Не сразу, сперва была паника, теракты, обрушение мировой экономики, эпидемия, в которой все обвинили друг друга, массовые беспорядки не то от отчаяния, не то спровоцированные противником… Ядерка ничего принципиально не изменила, на самом деле. Всё обрушилось до неё.

— Тогда ты потерял дочь?

— Дочь, жену, родителей, друзей и многое другое, включая себя.

— Странно, наверное, вам, выползням, было выбраться из Убежищ…

— А мы и не выбрались.

— В каком смысле?

— Ни в каком, неважно. Вон, смотри, Макс со Стейси бегут.

— Они всегда куда-то бегут.

— На этот раз, похоже, к нам.

— Кулебяка! — выпалил Макс.

— Изя! — поприветствовала меня Стейси.

— Рейдеры идут! — завопили они хором.

* * *

— Мы знали, что силы зла ополчатся на праведных! — вещает Отец Тулли. — И мы готовы обратить на них возмездие своего гнева!

Люди собрались перед салуном, у всех ружья, да и сам пастор потрясает дробовиком. Добро должно быть со стволами.

— Поль, Серж, — командует Сиби, — залезайте на крышу лавки, у вас винтовки, прикроете издали. Труди…

— Я от салуна не отойду! — решительно заявляет пожилая женщина. — Буду из окна стрелять.

— Ладно, пусть так. Остальные рассредотачиваемся! Не стойте толпой! Укрывайтесь за сараями, дайте им втянуться в город, не стреляйте без команды! Запомните — первый выстрел мой! Смотрите, кто где засел, не перестреляйте друг друга!

Мы с Би укрылись за перевёрнутой телегой, доски, из которых она сколочена, достаточно толстые, чтобы удержать ружейную пулю. Я достал трофейный револьвер, стреляет он далеко и мощно, умение у меня среднее, но и расстояние будет небольшое.

— Обычная банда, — рассказывает мне девушка, — их засекли пастухи, да они и не скрываются, прут себе по дороге. Десятка полтора, справимся.

— Раньше они вроде в город не лезли, с чего вдруг? — спросил я.

— Без понятия, — пожала плечами Би, пристраивая винчестер на край доски. — Добычи для большой банды у нас тут нет. Роберт считает, что набег из-за тебя.

— А причём тут я?

— Ты Избранный. Слухи по пустошам расходятся быстро. Одни захотят быть рядом, другие захотят тебя убить. Дивизум, чтоб его…

— Может, мне того… Уйти из города?

— Не, Проф, не поможет. Люди просто пойдут за тобой. Привыкай быть Избранным… А это