Лекарь драконьей матушки - Кристина Юрьевна Юраш

Через мгновение поднос выпал из её рук, и шоколад брызнул на белоснежный кружевной фартук и золотые обои. Она отступила назад, прижимая руку к лицу. На нас смотрели два больших карих глаза, полных страха. Но по их выражению уже всё было понятно.

Вот почему императрице становится все хуже и хуже. Я с обидой смотрела на матушку императора, которая так рьяно выпроваживала нас из комнаты. И сейчас я видела причину. У нее, видите ли, ужин! Я тут, значит, сражаюсь за ее здоровье, а она жрет булки, макая их в шоколад!

Взгляд императора переместился на мать.

Та смотрела на эту картину, широко распахнув синие глаза.

— Сынок, я… — послышался голос императрицы.

Глава 7

Картина была, что называется, маслом. Маслом по полу. Вот оно что, оказывается! Пока я бегаю с диетой, пытаюсь понять, почему улучшения нет, кто-то тайком ест свои любимые булочки, макая их в сладкий шоколад.

Это была словно злая шутка, высмеивающая все мои усилия! Мне было до слез обидно!

Воцарившаяся тишина была настолько страшной, что от волнения мне стало не по себе.

— Значит, диета? — спросил император, разрушив призрак тишины.

Его голос был тихим и очень многообещающим. Словно обманчивое затишье перед бурей.

— Сынок, я все объясню. Служанка просто ошиблась, — с достоинством начала императрица, глядя на всех присутствующих холодным и высокомерным взглядом. — Ведь так, дорогая? Я ничего не просила…

Сейчас глаза императрицы сузились, а служанка едва не упала в обморок от этого говорящего взгляда. Но Аладар поднял руку, словно требуя тишину. Теперь к служанке обращался он.

Я-то думала, что у меня денек не задался, но выясняется, что не только у меня!

— Отвечай. Ты каждый день тайком приносишь ей еду? По ее приказу? — холодно произнес император, глядя на девушку, которая зажмурилась.

Сейчас ей, как и мне, хотелось быть где-нибудь не здесь. Конечно, хорошо бы на каком-нибудь курорте или в санатории, где грязевыми ваннами и массажами воскрешают нервные клетки, но в силу обстоятельств подойдет все, что угодно.

Девушка еще сильней зажмурилась, словно ей приснился дурной сон. Сейчас она оказалась между двух огней. По ее виду и так все стало понятно. Бедняжка собралась с духом и едва заметно кивнула, балансируя на грани обморока.

— Матушка! — страшным голосом произнес император, глядя на побледневшую мать. Тон его голоса резко изменился. — Из-за твоих булок чуть не оборвалась жизнь человека! Я был уверен, что ты соблюдаешь диету! И именно она стала причиной ухудшения твоего здоровья!

— Я все могу объяснить, — произнесла императрица величественным голосом, словно вспомнив о гордости. — Послушай меня, мой дорогой сын, я…

— Никаких объяснений. Я слышал достаточно. Из-за твоего шоколада я чуть не казнил девушку! — произнес Аладар на повышенных тонах. Его брови нахмурились, а он тяжело задышал. — Что ж ты за императрица такая? Подставить бедную девочку, чтобы нажраться вредной для тебя гадости?!

Голос его гремел, а мать все бледнела и бледнела. Теперь взгляд молодого императора высекал искры.

— И это ты называешь справедливостью? Казнить невинного человека за то, что тебе захотелось сладкого?! Я не узнаю свою мать! Моя мать не способна на ложь, — резко произнес император, глядя в упор на свою матушку.

Он замолчал. Я была в шоке от услышанного. Императрица подалась вперед, но даже не смогла привстать без посторонней помощи.

— С этого момента все меняется, — холодным произнес император, а каждое его слово звучало как пощечина. — Два раза в день ко мне будет приходить слуга и говорить о том, жива ты или нет. Все! С меня достаточно!

Глава 8

Я смотрела на императрицу, высокий лоб которой покрылся испариной. Она что-то непрерывно сглатывала, но молчала. По ее челюсти было видно, что она крепко стиснула зубы.

— Больше мне не нужно никаких подробностей, — отчеканил император ледяным тоном. — Я считал тебя великой государыней, которая после смерти отца взяла регентство, отстояла трон и объединила империю снова!

И снова пауза.

Где-то должна бегать с маракасами в шуршащей травяной юбке справедливость, не переставая торжествовать и улыбаться. А потом она обязательно поднимет бокал и поблагодарит всех, кто в нее верил!

— Поверить не могу, что лгунья — моя мать! — произнес император таким тоном, что замерзло все в комнате.

Не дожидаясь ответа и оправданий, он направился к двери.

— Освободить, — приказал Аладар, бросая на меня взгляд.

Стража тут же стала вежливой и отступила от меня. Теперь они вели себя так, словно я не преступница, а туристка, которая решила сделать с ними фотографию.

— Сынок, — внезапно подала голос императрица, но дверь решительно закрылась, словно отрезая все мольбы, оправдания и разговоры.

"Он слишком устал!" — подумала я.

Стража тут же поспешила покинуть комнату.

Служанка, которая стояла на коленях и дрожащими собирала булочки с пола, стирая пятна шоколада платком, поспешила следом. Куда-то исчез скользкий, как пиявка, Дуремар.

Мы остались с императрицей наедине.

— Это все ты… — произнесла она, глядя на меня сощуренными глазами.

Свет в комнате был тусклым и мрачным, как предчувствие бури. Я стояла, опершись на кованый стол, резные ножки которого издавали хруст под тяжестью времени. Передо мной, на высоком пурпурном ложе, покоилась императрица.

Её глаза сверкали от гнева и боли, и я понимала, что лучи этого гнева сейчас направлены прямо на меня.

— Ты виновата! Из-за тебя мой сын отвернулся от меня! Из-за тебя он больше не придет сюда! — произнесла императрица в гневе. Ее губы, собранные в нитку, дрожали от негодования. — Я страдаю, а ты лишь наблюдаешь, как я умираю!

Ее упреки, словно тиски, сжимали мою грудь, но я не могла позволить себе сдаться. Я знала, что каждый укол её язвительных слов — это отражение её страхов и боли.

Я чувствовала, как между нами воздух стал тяжелым от недопонимания.

— Я делаю всё, что в моих силах, Ваше Величество, — произнесла я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул нотками слабости. — Эти средства — единственный способ облегчить вашу боль. Я не желаю вам смерти! Я хочу спасти вас. Поставить на ноги! Если ваш сын не хочет к вам приходить, то вы должны прийти к нему сама!

Она меня не слышала.

Ее гнев нарастал, как рой ос, выходя из-под контроля. Императрица сжимала покрывало с золотыми цветами и сыпала упрёками, словно конфетти на празднике.

За моей спиной вырастала тень беспомощности.

"Почему? Почему все так?" — думала я. — "Почему так редко бывает по-другому?