Лекарь драконьей матушки - Кристина Юрьевна Юраш

— Ты не знаешь, через что я прошла! — в голосе императрицы звенел упрёк. — Как ночевала вместе с сыном в шкафу-буфете в день смерти императора. Я зажимала ребенку рот рукой, чтобы он не издал ни звука, когда заговорщики пробивают острыми кинжалами наши перины. О, ты не видела теней, которые скользят в полумраке. Теней, которые посланы, чтобы метким ударом отточенной стали заставить маленькое сердце замолчать. Ты этого не видела! Ты не стояла в одной ночной рубашке с мечом в вытянутой руке, пряча за спиной маленького сына, когда в коридоре валялась мёртвая стража.

Таких подробностей жизни императорской семьи я не знала. И, быть может, к лучшему! Я посмотрела на неё с невольным уважением.

— А всё для того, чтобы однажды усадить моего сына на трон и своими руками надеть на него корону! А ведь желающих на корону было много! — вскрикнула она, и этот крик был наполнен такой болью, что мне стало страшно. Тут была не просто болезнь, но горечь утрат, горечь материнской любви, иссушенной надежды. — Ты отвернула от меня моего единственного сына! Ты лишила меня его любви!

Глава 9

Обуревающее чувство несправедливости выжигало на душе ожоги. Я понимала её чувства. Понимала чувства императора. И мысленно посылала лучи благодарности в адрес той служанки, которая появилась так вовремя, словно её послала сама судьба.

— Я вас понимаю, — произнесла я. — Но тогда тем более вы должны бороться с болезнью. Вы через столько прошли. И не должны позволить болезни навсегда приковать вас к постели!

— Ничего ты не понимаешь! — задохнулась от ненависти императрица.

Мне не хватало слов, чтобы объяснить ей, что забота о её жизни требует жертв с её стороны. Я взглянула на её лицо — незнакомое, искривленное от страха и ненависти, и в какой-то момент мне показалось, что я не могу её вылечить.

Не только телесно, но и душевно.

— Я не могу изменить то, что происходит в вашей жизни, — прошептала я, искренне понимая её боль. — Но я могу помочь вам. Пожалуйста, дайте мне шанс. Я всё понимаю. Вам сложно перестроиться на новую жизнь. Но придётся. Если вы хотите жить дальше. Болезнь меняет привычки человека, его образ жизни. И это сложно принять. Я не могу вас осуждать за вашу слабость. И я не осуждаю. Но и не собираюсь ей потакать. Мне важно, чтобы вы снова встали на ноги и чувствовали себя лучше.

— Поэтому ты меня моришь голодом и выкручиваешь мне пальцы? — голос императрицы выражал весь спектр недовольства.

— Поверьте, от того, что вам читают книжечки, занимают беседами и бегают вокруг вас с десертами, болезнь не проходит, — возразила я. — Она, наоборот, усугубляется! Посмотрите, до какого состояния вас довели! Вы сами даже ложку в руках не удержите! А только что говорили, что когда-то удерживали меч.

— А как же зелья! Зелья помогают! — произнесла императрица неприятным отрывистым голосом, сочащимся ядом.

— Если бы они помогали вам на самом деле, то вы уже давно бегали по дворцу, а не лежали бы в постели, — произнесла я в сердцах.

Я ведь понимала её. Разрушить старые привычки бывает невероятно сложно. Но в такие моменты нужно спрашивать себя, что важнее? Здоровье или привычка?

С одной стороны, я была рада, что всё получилось именно так!

Я жива. Это самое главное.

Но с другой, я понимала, что она чувствует. Понимала её боль, ломку старых устоев и традиций. И мне хотелось, чтобы это всё было фильмом, который можно быстро промотать вперёд. Обычно я так всегда делаю, когда мне тяжело. Я начинаю представлять пациента с улучшениями, видеть благодарное лицо, улыбаться первым успехам. И от этой мысли мне всегда становилось светлее на душе.

— Я поняла! Я всё поняла! Я вижу тебя насквозь! — резко произнесла императрица, глядя на меня так, словно у кого-то глаз — алмаз, а у неё ренген. — Я поняла твой коварный замысел. Ты ведь здесь неспроста!

Глава 10

— Ты хочешь подобраться к моему сыну, не так ли? Ну конечно… Молодая, красивая, нищая… Что еще нужно? Ты хочешь, чтобы император обратил на тебя свое внимание?

Я хотела возразить ей, что я здесь не для этого, но не успела.

— И ты готова делать вид, что лечишь меня, чтобы попасть к нему в постель. Стать его фавориткой! А там и глядишь, бриллианты, земли, поместья… — скривилась ее императорское величество. — Наряды!

Ну всё! Клятва Гиппократа — глуши меня лопатой! Иначе я просто сорвусь. Рано или поздно это происходит со всеми докторами.

“Нет!”, - четко внутри себя произнесла я. — “Ты не должна давать волю гневу. Где твой профессионализм? Где спокойствие?”

“Да она кого угодно из себя выведет!!!” — орала какая-то часть меня. И мысленно сжимала чужую шею. Обеими руками.

“Нет, я сказала!”, - твердо произнесла я, словно отсекая невидимые руки от тонкой шеи императрицы, украшенной драгоценностями. — “Ты должна быть профессионалом до конца! Поняла? Срываться можешь в другом месте, но не с пациентом!”

Я сделала глубокий вдох, а потом выдохнула.

О? А что? Так тоже можно? — спросила я, чувствуя, как накатила невероятная усталость.

Прошло всего три дня, как я в этом мире, а устала я как скаковая лошадь. Ну еще бы! Помощи никакой! И пациентка ведет себя так, словно я ей лично смерти желаю и на тот свет за руку тащу.

— Нахалка! — выкрикнула императрица. — Я никогда не позволю ему сделать тебя фавориткой! Слышишь?! Ты знаешь, как я отношусь к таким, как ты! И поэтому ты хочешь моей смерти! Я это знаю! Только я стою между тобой и моим сыном. Только через мой труп. И ты это знаешь. Поэтому решила пораньше меня отправить на тот свет… Чтобы я тебе не мешалась? Да? ДА?!

Тише, Мария, тише… Больные часто ведут себя неадекватно. Это говорит в них болезнь, а не сам человек.

Пожалуй, я в жизни насмотрелась и на бабок, которые наводили на меня порчу за то, что запрещаю горстями пить таблетки, как советовал консилиум из теледоктора и подруг. На разгневанных родственников этих бабок, которых вытаскиваю с того света. А все потому, что где-то, словно заря, забрезжила бабушкина квартира. Жизнь врача — штука тяжелая и увлекательная. Со временем обрастаешь цинизмом и черным юмором. Потом уже не можешь смеяться над добрыми