Лекарь драконьей матушки - Кристина Юрьевна Юраш

— Вы закончили? — спросила я так вежливо, как только могла.

Но в ответ получила лишь холодное презрительное молчание. “Тварь ты! Знай, и живи с этим!”, - читалось в этом гордом молчании.

Я знала, что этот момент был критическим. Как врач, я должна была находить путь к каждой душе, даже если она отталкивала меня.

Слёзы подступали к глазам, но я сдержалась. Какова бы ни была борьба, я должна была найти в себе силы остаться стойкой. Императрица могла ненавидеть меня, но я оставалась её последней надеждой.

“Ты — ее последняя надежда! Без тебя она умрет!”, - пронеслось в голове, а я вспомнила, что мало кто из пациентов говорит “Спасибо!”.

Такое чувство, что это слово считается взяткой. А иногда одно слово способно придать врачу мужество работать дальше, преодолеть себя, победить страхи и отчаяние. Это как витаминка для души. А у меня в последнее время редкостный душевный авитаминоз.

— Развлеки меня сплетнями, пока повар готовит мне ужин! — приказала она. И губы ее снова скривились.

Может, когда-то она и была милейшим человеком. До болезни такое часто бывает. Но я уже заметила, как болезни меняют характер людей явно не в лучшую сторону. — Как ты смеешь обвинять меня в том, что я не привыкла себе отказывать в простых радостях!

— Я не собираю сплетен, — заметила я. — Мне нечем вас развлечь. Но могу сделать массаж!

— Никакого массажа, — заметила императрица, а ее голос стал тише. — Ничего, посмотрим, милочка, кто кого!

Глава 11

«Крепись!» — строго произнесла я себе, как вдруг в комнату вошла служанка, неся вареные овощи и унылую куриную котлету.

Если вы думаете, что это та самая ароматная котлета в панировке с поджаренной золотинкой бочка, то вы ошибаетесь. Это была огромная вареная котлета без специй и приправ. На вкус она напоминала стельку.

Не то чтобы мне доводилось прибегать к таким экспериментам, но вкус стельки я представляла именно таким! Где-то на середине котлеты хотелось завыть волком и проклинать тот день, когда еда превратилась в вот это вот.

— Пора ужинать, — улыбнулась я, радуясь, что повар успел точно в срок.

— Да, пожалуй, — заметила императрица, резко сменив гнев на милость.

Так! Тут что-то не так! Она как-то быстро согласилась. Не порядок!

— Несите сразу мне! — приказала императрица, а служанка покорно понесла золотой поднос через всю комнату мимо меня.

Она поставила его на столик, а императрица собиралась сама взять вилку, как вдруг… уронила ее на пол, едва ли не крякнув от досады.

— Я же говорила вам, — заметила я, поднимая вилку и унося ее мыть. — Что у вас слишком слабые руки. Поэтому мы делаем разминку для мышц. Вот к чему привело то, что за вас все делали слуги.

Я принесла ложку, собираясь разломать котлету ложкой, как вдруг предчувствие, которое вдруг у меня обострилось, заставило меня поднести кусочек не к ее рту, а к своему.

— Ты кто такая, чтобы есть с тарелки императрицы! Я не буду есть после тебя! Я брезгую! — произнесла императрица, а я вдруг почувствовала приятный вкус специй.

Да твою ж налево!

— Считайте, что я — дегустатор. Чтобы вас не отравили! — ответила я, понимая, что не ошиблась. Котлета хоть и была замаскирована под диетическую, таковой на самом деле не являлась, пестря разнообразием вкусов. Внутри котлеты было масло, а я прожевала кусочек и проглотила.

А я уж думала, что страшнее «добреньких» родственников ничего нет. Оказывается, есть! Слуги — подхалимы.

— Я после тебя это есть не буду! — повторила императрица.

— И не надо! Котлета приготовлена неправильно! Не так, как я говорила, — произнесла я, убирая порцию на стол. — Уносите обратно! И передайте повару, что еще один такой фортель, и я нажалуюсь императору!

У повара наверняка семья. И он хочет сейчас выслужиться перед императрицей, чтобы потом напомнить ей, кто сделал ее жизнь сносной и даже приятной во время “сурового” лечения.

Я понимала, что подхалимов во дворце хватает. Поэтому решительно направилась к двери. Кто посолит, кто поперчит лишний раз котлету, чтобы угодить ее капризному величеству, а в итоге ухудшение.

Только сейчас, когда я стояла в коридоре, до меня дошло, что все, что сегодня было, было лишь представлением для императора. И мнимая смерть, и чудесное исцеление от глотка какой-то сомнительной дряни. Все это было направлено на то, чтобы вышвырнуть меня из дворца, а на мое место поставить добренького Дуремара, чьи пациенты мрут как мухи от дихлофоса.

Чувство обиды заполонило меня. Из-за этого представления я чуть не лишилась жизни!

— Спокойно, — выдохнула я. — Сейчас нужно поговорить с императором. Да, опять! Я понимала, что в этом дворце я — никто. И распоряжаться мне права не давали. И сейчас я хочу это право получить. Мне нужно совсем чуть-чуть прав, чтобы обезопасить императрицу от “доброты” и “сострадания”.

Вспомнилась одна лежачая бабка и палец. Держу я бабку на диете, делаю массажи. Бабка порозовела, стала куда более энергичной. Если раньше она лежала лежнем, рассказывая всем о том, в каком гробу ее заколачивать, то после недели со мной бабушка очень захотела жить. А потом приехала ее любящая и сердобольная дочка. Три недели дочка ухаживала за матерью. А потом снова позвонили мне. Я пришла, видя, что бабушка в носочках. Ну, думаю, позаботились, чтобы ножки не мерзли. А потом черт дернул меня заглянуть в носочки. И через пять минут я звонила во все колокола.

“На одной ноге мизинец почернел! На другой безымянный!”, — кричала я в трубку ее дочке. “Ой, а я йодом помазала… Думала, пройдет! А что? Не прошло?”. На мои крики прилетел бабкин сын.

Методом допроса я узнала, что бабушке устроили праздник живота. Кормили ее всякими вкусностями. И бабка была вполне довольна.

Бабушку прооперировали. Можно сказать, отделалась легким испугом и двумя пальцами. А ведь могло быть и хуже!

Эта мысль меня подстегнула. И я направилась в сторону покоев императора. Роскошная дверь, уходящая под потолок, пугала меня. Мне казалось, что я сама нарываюсь на неприятности. Но если так дальше будет продолжаться, то императрице станет только хуже.

Я занесла над деревяшкой согнутый палец, чтобы постучать.

“Одумайся!” — послышался внутренний голос. — “Ты еще можешь уйти!”.

Я сглотнула. Да, могу. Но не стану, ведь на кону жизнь пациентки!

И тогда я постучала.

Глава 12. Дракон

Я стоял в своей комнате, рука сжата в кулак, и чувствовал, как