Отбор с философским акцентом - Сева Азим

— Камень показывает, что вы лжёте, — бесстрастно констатировал Саймэн.

14. Судебные ошибки

— Как такое возможно? Я не знаю, как вас убедить, что ни в чём не виновата. Хорошо, я виновата в том, что использовала чужую личность, чтобы остаться во дворце, но всё остальное — это просто стечение обстоятельств.

— Похоже, вы пока не готовы к конструктивному диалогу, — произнёс Рэйнард, вставая с места. — Побудьте в этой камере. Мы вернёмся через некоторое время и продолжим нашу беседу.

— Вы можете обеспечить мне хотя бы элементарные удобства? Я должна оставаться в этом месте? — всплеснула горестно руками.

Мужчины молча вышли, не удостоив меня ответом. Что же мне делать? Почему их артефакт солгал?

Я осматривала голые, плохо оштукатуренные стены и понимала: это конец. Отсюда не выбраться, и мне никто не поверит.

Через какое-то время снова раздался противный металлический скрежет, и в камеру вошёл охранник с плоским подносом. На нём стояла глубокая пиала с непонятным месивом и деревянной ложкой. Охранник молча поставил поднос на нары и вышел.

Несмотря на стресс, я была очень голодна, но съесть эту жижу так и не смогла. Я убеждала себя, что надо поесть: силы понадобятся, если не для защиты, то для побега. Однако каждый раз, как я пыталась прожевать и проглотить холодную, слизистую массу, включался рвотный рефлекс. Я выплюнула то, что тщетно пыталась проглотить, в дыру на полу.

Вспомнив о телесных потребностях, я быстро справила нужду, не сводя взгляда с двери. Казалось, она вот-вот откроется, и я останусь сидеть на корточках в самом нелепом положении. Освежилась холодной водой из крана и вытерлась носовым платком.

Ну всё, цистит обеспечен!

А что делать, если захочется "по-большому"? Ни туалетной бумаги, ни мыла... Ужас. Ладно, буду решать проблемы по мере их поступления. Ясно одно: они решили сломать меня такими нечеловеческими условиями. Но я буду не я, если поддамся! Не дождётесь, средневековые палачи. Кстати, палачи здесь вообще есть? А если они не поверят моим словам и начнут пытать? Я жутко боюсь боли! Дома я не терпела даже лёгкую боль при месячных, принимая обезболивающее заранее, чтобы исключить даже намёк на дискомфорт.

Я долго мыла руки и платок после импровизированного "туалета", повесила его сушиться на угол кровати, сама сжалась в позе эмбриона и попыталась уснуть. Но холод пробирал до костей, и я задремала только под утро, когда слабый рассвет осветил камеру. Спать мешал не только холод. По полу что-то шевелилось. Крысы. Кто бы сомневался. Они прибежали полакомиться моим ужином.

Пусть едят. Главное, чтобы на меня не накинулись.

Утром снова раздался скрежет, и в камеру принесли ещё один поднос с той же жижей. От голода у меня уже сводило желудок, так что теперь, хоть и с трудом, удалось проглотить несколько ложек этой бурды.

Наверное, через несколько дней смогу глотать эту гадость уже без отвращения.

— Люди ко всему привыкают, — говорил папа.

Папа... Если бы ты знал, где теперь твоя любимая принцесса.

Весь день я провела в раздумьях. Зачем им держать меня в таких условиях? Это имело бы смысл, если бы от меня что-то было нужно. А что я могу предложить взамен на нормальные условия жизни? Вообще-то я разбираюсь в процессах опустынивания, могу помочь понять механизмы этого явления, определить, каких минералов не хватает почве. Я могу быть полезна! Хорошо, это мой главный козырь. Но что делать с тем, что меня так настойчиво подставляют?

А если это не подстава? Надо вспомнить всё, что я знаю об артефактах правды. Они реагируют на ложь, но их можно обмануть, если говорящий убеждён в своей правоте. Если есть хоть малейшее сомнение, артефакт изменит цвет.

Детектор менял цвет, когда я говорила, что ничего не замышляю плохого этому королевству. А что, если я недостаточно уверена в своих словах? Я ведь и сама понимаю, что нарушила множество законов, пробравшись во дворец. Можно ли это счесть вредом для королевства? Пожалуй, да.

Потом я хотела изменить систему экономики так, чтобы талантливые люди могли не зависеть от гильдий. Что я об этом думаю на самом деле?

Во-первых, я вмешиваюсь в экономику, совершенно в ней не разбираясь, а значит, могу наломать дров своими инициативами. Во-вторых, каждый мир должен развиваться в своём темпе. Мои начинания могут спровоцировать цепную реакцию событий, последствия которых я даже предугадать не могу. В свете этого опасна ли я для королевства? Определённо, да.

Я должна быть на своей стороне, но мои размышления звучат, скорее, как обвинительная речь прокурора. Ещё я считаю себя виноватой в том, что, пусть и косвенно, по моей вине погиб ребёнок. Как можно после этого не считать себя вредителем? Перед глазами возник образ малыша, смеющегося и рассказывающего новости маме через визор. А теперь его нет. Всё потому, что я пошла на этот отбор! В целом, я вполне заслуживаю того, что со мной случилось. Я на своём месте.

Мысли о Тимаре выбили меня из колеи, лишив последних сил. Я разлеглась на твёрдую кровать и разревелась. Обессилев от слёз, я отключилась и проснулась только под вечер, когда снова раздался этот противный скрежет, и мне принесли еду.

Несколько дней я металась по камере: то продумывала стратегии беседы с принцем, то убеждала себя, что заслужила всё, что со мной происходит. Поэтому, когда дверь открылась и появились магистр Саймэн и Его Высочество, я была так обессилена, что едва смогла сесть.

Эти дни я в основном лежала на холодной, твёрдой поверхности, несмотря на то, что было больно, но не было сил встать, поднималась только в туалет. К тому же начался сильный цистит, а от холода я простудилась и без конца чихала и кашляла.

— Вы подумали о нашем разговоре? — спросил принц.

— Да, я много думала. Собственно, это единственное, чем я могла заняться, — почти равнодушно ответила я. — Полагаю, я знаю, почему ваш артефакт показывал красный цвет на мои слова. Если, конечно, это не было подстроено вами.

— И почему же? — подался вперёд Саймэн.

— Я считаю себя виноватой, пусть и косвенно, в смерти ребёнка Ланы. Он отравился тем, что принесли мне. Не будь меня, этого бы не случилось, — сказала я, прерываясь на кашель.

Кристалл оставался розовым. Маги внимательно смотрели на меня, а я чувствовала себя настолько опустошённой, что мне стало всё равно: останусь я в этой темнице или меня