Былые - Брайан Кэтлинг

— Первый урок — как делать чернила.

Я робот, бесконечно делаю других роботов на фабрике роботов в темноте.

Джеймс Ли Байерс

Глава двадцать вторая

Измаил согласился вернуться в Ворр. Ответил Флейшеру, что будет готов в три дня. Снова навестил Шоле и рассказал о своем решении, желая одобрения, совета и поддержки, каких не дождался бы от Сирены.

Шоле внимательно выслушала, пока на страхи Измаила лез его гнев, а голод по судьбе стравливал уют. Затем устремилась к нему, зажала идеальной ладонью рот, вторая рука скользнула к талии. Его зубы зашипели под касанием, а толстый спиральный ствол разбух в хватке.

Небсуил сказал Шоле, что Измаил — не из этой эпохи. Что его родословная и империя существовали только в старом мире. Что он урод и дар. Выпавший из времени. Небсуил сказал ей, что не хотел оперировать, превращать циклопа в приемлемое существо. Ему не дали выбора. Шоле не верилось; она насмотрелась на хитроумие и мудрость колдуна, и ей не верилось, что его можно принудить действовать против воли. Но не стала расспрашивать — потому что не смела и потому что во время своей речи он запустил ей два пальца в рот. Он растирал швы на нёбе и деснах, выщупывал перед новой операцией какие-нибудь промашки в своей работе.

— Измаил заставил меня сделать его «нормальным». Не исправить врожденный порок, как тебе, дитя мое, но обратить в иное существо, — он замолчал, чтобы узнать, поморщилась она из-за боли от прикосновения или слов. Когда понял, что из-за первого, продолжил: — Он даже принес для подделки живой глаз. Неумирающий глаз, отвергавший тлен и существовавший без питания. Хотелось бы его сохранить и изучить, но он настоял разместить его на свое идеальное лицо.

Небсуил вынул руку изо рта с довольным видом.

— Глаз он забрал у одного антропофага. Человечий глаз. Позже я узнал, что в Ворре пропал без вести надсмотрщик рабского барака в Эссенвальде и что тело так и не отыскали. Очевидец заявлял, что его прибрало одно из этих существ. Это случилось возле места, где Измаил наткнулся на их гнездо. Как он пережил встречу, мне уже не узнать.

— Зачем ты согласился? — наконец спросила она.

— Потому что он угрожал мне луком. Это была противоестественная вещь с энергией, от которой меня мутило; мне буквально становилось дурно. Этот лук — не зло, но сила его была омерзительна и шла наперекор всему в моем доме и в моем сердце. Его магнетизм даже привлек сюда убийцу, чтобы казнить человека в этих самых стенах, — он грозно сплюнул и пробормотал благословение. — Так я, испуганный луком и заинтригованный живучим глазом, уступил и переделал миф в человека, чтобы он скитался по обычному миру. Где он теперь находится и куда ты теперь пойдешь, чтобы узнать, как он живет, и утешить, если потребуется? Ты сама сказала, что хочешь повстречать «странных людей» — что ж, он явно из них.

Теперь она была вместе с существом вне времени, и его странность возбуждала ее, а это, в свою очередь, явно возбуждало его. Вспыхнувшая между ними страсть направилась в ее руки, и она отчаянно хотела его внутри себя. Хотела снова ощутить, как в ее влагалище разворачивается и сплетается уникальное движение. Разделась в считанные секунды и оседлала его, подавляя свою страсть осторожностью, чтобы ей не стало больно из-за его изначального и изумительного входа.

У Измаила еще не было такой женщины. Любая до нее чахла в незначительности. Их сердца и тела становились бледными подражаниями в рамках слабых объятий. В Шоле жил цепляющий огонь, как будто равный его собственному. Дело не в одной силе или технике; дело в уникальном, ненасытном сиянии на наречии голода. Совсем не похожем на другие огни страсти, а словно найденном на другой планете, в другом магматическом ядре. Часами они качались и ныряли, в конце концов провалившись в роскошную усталость. В тяжеловесный и сиропный сон, презревший любое сопротивление. Их тела сплелись в изнеможении, зациклившись на действии. Ныне скрывшийся вожделеющий центр все еще продолжал двигаться. Словно бы автономно. Никто из них не хотел, чтобы мировое время развеяло силу этой встречи. Так что, когда пробили часы собора, оба тихо простонали, комната раскололась и они начали медленный ритуал расставания. Оделись без слов, пока оба не стали частью других мест.

Флейшер и Урс ожидали на вокзале. С собою в Ворр они собрали отряд из девяти человек. Шестеро — из полиции, еще трое — мимохожие наемники в поисках работы. Освальд Макомбо был ашанти с Золотого берега и ни разу не видел коня до того, как прибыл в Эссенвальд на излете Имущественных войн. Мерином же его прозвали из-за роста и лощеной кожи. Он работал инженером и машинистом, и прозвище идеально шло к профессии. Барышами его соблазнили вернуться и прихватить с собой сводного брата на место нового кочегара. Именно Мерин вел поезд в тот роковой день, когда исчез надсмотрщик Маклиш и лимбоя растворились в лесу. Он зарекся возвращаться туда, но не мог не признать, как приятно слышать гудение и шипение локомотива. В северо-западном уголке города отсутствие поезда ощущалось засухой. В метельник забили ножеподобные клинья, чтобы расчищать упавшие деревья и заросли, ожидавшиеся на пути во внутреннюю часть, ближе к лесопильне, где лес рос гуще всего. Еще для расправы над воображаемыми преградами загрузили цепи, крюки и пилы.

О готовности поезда объявил пронзительный вопль дыма под высоким давлением. Эти же фанфары встречали на перроне Измаила. Тот снял рюкзак, чтобы пожать руки новым товарищам. Больше это смахивало на охоту или сафари, чем на разведывательную миссию в поисках лимбоя. Каждого снарядили винтовкой и пистолетом. У одного на плечах лежал пулемет Гочкисса.

— Ждем неприятностей? — спросил Измаил.

— Лучше быть готовыми ко всему. Лимбоя там уже давно. Бог знает, в каком они состоянии, — сказал Антон.

— К тому же есть и другие звери, — сказал Урс.

— Хватит на целый пулемет?

Все рассмеялись.

— Бояться надо самого леса, — сказал Измаил.

— На всякий случай… — Антон поискал в зеленой брезентовой сумке и достал револьвер «Уэмбли» в толстой армейской кобуре. С широкой улыбкой предложил Измаилу.

Измаил мотнул рюкзаком, показывая на его боку отполированную кобуру из черной кожи.

— На всякий случай, — сказал он.

— Что это? —