Ибо кровь есть жизнь - Мэри Хелена Форчун

достал кожаную флягу с крепким ромом, которую держал для особых случаев, и сделал такой глоток, который заставил его вновь почувствовать себя едва ли не юношей; он помог священнику надеть епитрахиль, дал ему святую воду, и они направились туда, где им предстояло свершить их дело. Антонио говорил, что, несмотря на выпитое, его колени дрожали, а священник запинался, бормоча свою латынь. Ибо, когда они оказались в нескольких ярдах от могилы, мерцающий свет фонаря упал на белое лицо Анджело, безмятежное, как если бы он пребывал во сне, и на его горло, из которого очень тонкая красная струйка крови сбегала на воротник; этот мерцающий свет выхватил из темноты и другое лицо, которое оторвалось от своего пиршества, озарил глубокие мертвые глаза, вопреки смерти наделенные взглядом, полуоткрытый, неестественно алый рот и два блестящих зуба, на которых сверкали розовые капли. Тогда священник, старый добрый человек, плотно смежил веки и окропил перед собой святой водой, и его сорвавшийся голос превратился почти что в крик. Затем Антонио, который, что ни говори, все же не робкого десятка, поднял одной рукой кирку, а другой – фонарь и прыгнул вперед, не представляя, что из этого получится; и тотчас после он, по его уверению, услышал женский крик, и Нечто исчезло, а Анджело остался лежать на холме без сознания, с красной полосой на горле и предсмертной испариной на холодном лбу. Они подняли его, полумертвого, и положили на землю неподалеку, после чего Антонио принялся за работу, а священник помогал ему, несмотря на старость и слабость. Они выкопали глубокую яму, и наконец Антонио, стоя на дне могилы, наклонился, держа в руке фонарь, готовый увидеть все что угодно.

У него были темно-каштановые волосы с седыми прядями у висков; прежде чем минул месяц с того страшного дня, он поседел как лунь. В юности он был горнорабочим; большинство этих малых во время несчастных случаев сталкивается с ужасными зрелищами, но он никогда не видел того, что увидел в ту ночь, – существа, которое не было ни живым, ни мертвым, ни жителем земли, ни обитателем могилы. Антонио принес с собой кое-что, чего не заметил священник, – острый кол, выточенный из старой плотной древесины. Этот кол был с ним, когда он спустился в могилу. Я не знаю такой силы, которая могла бы заставить его рассказать, что произошло потом, а священник был слишком напуган, чтобы смотреть. Он говорит, что слышал, как Антонио дышит словно дикий зверь и двигается в яме так, будто борется с чем-то столь же сильным, как и он сам; он слышал также некий зловещий звук, словно что-то с трудом проходило сквозь плоть; и затем донесся самый ужасный звук – пронзительный женский крик, потусторонний крик женщины, которая не была ни живой, ни мертвой, но погребенной много дней назад. Бедный старый священник мог только трястись от страха и, упав на колени, громко читать молитвы и выкрикивать заклинания, чтобы заглушить эти ужасающие звуки. Внезапно из ямы вылетел маленький, окованный железом сундук и, перекувырнувшись, упал к ногам священника, а спустя мгновение показался Антонио; его лицо было таким же белым, как жир в мерцающем свете фонаря, он в неистовой спешке принялся сгребать песок и камни в могилу, до тех пор пока она не наполнилась до середины; по словам священника, руки и одежда Антонио были сплошь покрыты свежей кровью.

Я окончил рассказ. Холджер допил вино и откинулся на спинку кресла.

– Стало быть, Анджело получил свое наследство назад, – сказал он. – А женился ли он на той полненькой жеманной особе, с которой был обручен?

– Нет, случившееся вселило в него глубокий страх перед женщинами. Он перебрался в Южную Америку, и с тех пор о нем ничего не известно.

– А тело несчастного создания все еще находится там, я полагаю, – произнес Холджер. – Интересно, оно теперь в самом деле мертво?

Меня это тоже интересовало. Но, будь это создание живым или мертвым, мне не хотелось бы его увидеть – даже при ярком дневном свете. Антонио, повстречавшись с ним, поседел как лунь и сделался после той ночи другим человеком.

1905

Эдит Несбит

(1858–1924)

Дом с привидением

В Доме с привидением Дезмонд оказался совершенно случайно. Он провел за пределами Англии шесть лет и, приехав на девять месяцев в отпуск, сразу ощутил, насколько легко выпасть из привычных жизненных обстоятельств.

Он снял номер в гостинице «Грейхаунд» и лишь затем осознал, что нет никаких причин, которые заставляли бы его остановиться именно в Элмстеде, а не в каком-то другом из унылых лондонских предместий. Он написал всем друзьям, чьи адреса смог припомнить, и стал ждать ответов.

Ему хотелось поболтать с кем-нибудь о том о сем, но собеседника все не находилось. Посему Дезмонд лежал на диване, набитом конским волосом, и убивал время; в его выразительных серых глазах, блуждавших по строчкам газетных объявлений, сквозила непереносимая скука. Внезапно он издал удивленный возглас и резко сел. Объявление, которое он только что прочел, гласило: «Дом с привидением. Заявитель крайне заинтересован в исследовании феномена. Специалист, имеющий должным образом подтвержденную квалификацию, будет обеспечен всем необходимым. Обращаться только посредством почтового отправления по адресу: Лондон, Мьюзеум-стрит, 237, мистеру Уилдону Прайору».

– Вот чудно́! – сказал сам себе Дезмонд. Уилдон Прайор был лучшим уикет-кипером в его клубе. И имя из тех, что встречаются нечасто. Как бы то ни было, попробовать стоило, и он отправил телеграмму: «Мистеру Уилдону Прайору, Лондон, Мьюзеум-стрит, 237. Могу ли я приехать к вам на день-другой и взглянуть на привидение? Уильям Дезмонд».

На следующий день, вернувшись с прогулки, он обнаружил на широком раскладном столе в гостиной оранжевый конверт.

«Очень рад – жду вас сегодня. Отправляйтесь с вокзала Чаринг-Кросс до станции Криттенден. Телеграфируйте о времени прибытия. Уилдон Прайор, Кент, приход Ормхерст».

– Что ж, отлично, – сказал Дезмонд и принялся паковать чемодан, а затем проследовал к стойке администратора за расписанием поездов. – Старина Уилдон – как здорово будет снова повидать его!

Возле станции Криттенден его дожидался небольшой, занятного вида омнибус, несколько напоминавший купальную машину. Возница, невысокий смуглый человек с грубыми чертами лица и водянистыми глазами, спросил Дезмонда: «Вы друг мистера Прайора, сэр?» – после чего помог ему забраться внутрь и с грохотом захлопнул дверцу. Поездка оказалась весьма продолжительной и менее приятной, чем она могла бы быть, если бы совершалась в открытом экипаже.

Последняя часть пути пролегала через лес; миновав кладбище и церковь, «купальная машина» проникла через ворота, над которыми тяжело нависали ветви деревьев, и подъехала к крыльцу выкрашенного в белый цвет дома с неказистыми мрачными окнами.

– Веселенькое местечко, ничего не скажешь, – произнес Дезмонд, соскочив со ступенек в задней части «купальной машины».

Возница выставил его чемодан на выцветшее крыльцо и уехал. Дезмонд потянул заржавленную цепочку, и дверной колокольчик внушительных размеров надтреснуто зазвонил у него над головой.

К двери никто не подошел, и Дезмонд позвонил снова. Ему так и не открыли, однако он услышал, как над крыльцом отворилось окно. Он отступил на покрытую гравием дорожку и вскинул голову.

Из окна выглядывал молодой человек со всклокоченными волосами и тусклыми глазами. Это был не Уилдон – ничего общего с Уилдоном. Молодой человек не произнес ни слова, но, казалось, делал какие-то знаки, смысл которых Дезмонд интерпретировал как «убирайтесь прочь».

– Я приехал повидать мистера Прайора, – объяснил Дезмонд. Окно тотчас бесшумно закрыли.

– Кажется, меня занесло в сумасшедший дом, – пробормотал Дезмонд и снова подергал покрытую ржавчиной цепочку.

Изнутри донесся звук шагов – чьи-то башмаки ступали по каменному полу. Засов отодвинули, дверь отворилась, и Деймонд, заметно раздосадованный и несколько раздраженный, оказался лицом к лицу с темноглазым незнакомцем, чей взгляд был исполнен дружелюбия, а голос – необыкновенного радушия.

– Мистер Дезмонд, полагаю? – спросил он. – Входите – и простите за задержку.

Он тепло пожал гостю руку и повел его внутрь по вымощенному каменными плитами проходу. Провожатый Дезмонда был старше среднего возраста, хорошо одет, приятной наружности, имел вид деятельный и уверенный, какой обычно