Ибо кровь есть жизнь - Мэри Хелена Форчун

Слабое сопротивление Дезмонда было сломлено, как прутик, едва он сделал попытку дать отпор нападавшему. Старик держал его, точно в тисках. Вытащив откуда-то веревку, он принялся вязать Дезмонду руки.

Дезмонду по сей день непереносима мысль, что там, в темноте, он завизжал, будто угодивший в силки заяц. Но затем, вспомнив, что он все-таки мужчина, он выкрикнул: «Помогите! Сюда! Помогите!»

Однако пленнику тотчас зажали рог рукой, а потом заткнули его платком, который стянули в узел на затылке. Усадив Дезмонда на пол и прислонив к чему-то спиной, Прайор наконец избавил его от своей хватки.

– Что ж, – произнес он, слегка запыхавшись, и чиркнул спичкой. В ее тусклом свете Дезмонд разглядел каменные постаменты, а на них какие-то продолговатые предметы – гробы, подумалось ему. – Что ж, я сожалею, что вынужден делать это, но наука выше дружбы, мой дорогой Дезмонд, – продолжал Прайор весьма учтиво и дружелюбно. – Я вам все объясню, и вы согласитесь, что человек чести не может действовать по-другому. Разумеется, тот факт, что никто из ваших друзей не знает, где вы, как нельзя более кстати. Я сразу это понял. Сейчас я вам все объясню. Я не жду, что вы воспримете все интуитивно. Но это не важно. Я – один из величайших первооткрывателей со времен Ньютона, не сочтите это за гордыню. Я нашел способ изменять человеческую природу. Я властен создавать людей по своему выбору. Это делается посредством переливания крови. Лопес… ну вы помните моего слугу Лопеса… так вот, в его жилы я закачал собачью кровь, и теперь он рабски предан мне – предан как собака. В жилах Вернея, другого моего раба, собачья кровь смешалась с кровью людей, которые иногда приезжали сюда для изучения призрака, и с моей собственной, ибо я хотел сделать его достаточно умным для того, чтобы он мог помогать мне. Но за всем этим стоит более значительный замысел. Вы поймете меня, если я скажу… – Тут он углубился в подробности и принялся сыпать терминами, ничего не говорившими Дезмонду, который лихорадочно раздумывал над небольшим шансом на побег.

Умереть, как крыса в норе – как крыса в норе! Если бы только ему удалось ослабить платок и вновь закричать!

– Слушай же! – гневно воззвал к нему Прайор, сопроводив свое требование пинком. – Прошу прощения, дорогой друг, продолжил он учтивым тоном, – но это важно. Итак, вы понимаете, что истинным эликсиром жизни является кровь. Кровь – это жизнь, а мое выдающееся открытие состоит в следующем: для того чтобы достичь бессмертия и вернуть молодость, нужен человек, в чьих жилах течет кровь четырех великих рас – черной, белой, красной и желтой. И вы – именно такой человек. Той ночью я взял у вас столько крови, сколько осмелился. Я был тем самым вампиром. – Он вновь засмеялся приятным смехом. – Однако ваша кровь не подействовала должным образом. Вероятно, снотворное, которое мне пришлось дать вам, губительно отразилось на ее витальных свойствах. И, кроме того, крови оказалось недостаточно. Ну, теперь-то ее будет вдоволь!

Пока Прайор разглагольствовал, Дезмонд не переставая терся затылком о стену, стараясь ослабить узел, и наконец платок соскользнул ему на шею. Теперь, обретя возможность говорить, юноша быстро произнес:

– То, что я рассказал вам про китайцев и всех остальных, – неправда. Я пошутил. Предки моей матери – сплошь уроженцы Девоншира.

– Я ничуть вас не виню, – тихо отозвался Прайор. – Будь я сейчас на вашем месте, я лгал бы точно так же.

И он водворил платок на прежнее место. Подземелье озарял яркий свет свечи, установленной на одном из каменных саркофагов. Дезмонд смог разглядеть, что продолговатые предметы, водруженные на постаменты, – и вправду гробы, и не все они сделаны из камня. Он гадал, что вытворит этот безумец с его телом, когда все закончится. Ранка на горле Дезмонда опять начала кровоточить. Он чувствовал, как по шее его медленно стекает теплая струйка, и спрашивал себя, потеряет ли он сознание. Казалось, этот момент был близок.

– Я хотел привести вас сюда в первый же день… но Верней помешал; вся эта возня с пинтами и полупинтами – это его идея! Совершенно бесполезная трата времени, совершенно бесполезная! – Прайор умолк и замер на месте, глядя на свою добычу.

В отчаянии сознавая, что слабеет, Дезмонд вдруг задал себе вопрос, а не сон ли все это – ужасный, безумный сон, – и не смог полностью отринуть эту мысль, ибо, как часто бывает во сне, к реальному ужасу его положения примешивались невероятные, невообразимые вещи. Внезапно ему показалось, что в подземелье что-то движется, и это не Прайор. И не тень Прайора – та, большая и черная, распласталась по сводчатому потолку. А это «что-то» было совсем небольшим, узким и белым. Но оно шевелилось и росло – и превращалось из простой белой линии в узкий продолговатый белый клин между крышкой гроба и самим гробом, что стоял на постаменте напротив Дезмонда.

Прайор меж тем, замерев на месте, продолжал смотреть сверху вниз на свою жертву. Угасавшие чувства Дезмонда уже перестали воспринимать что-либо – он испытывал лишь вялое удивление. Бывает так, что, если вскрикнешь во сне, проснешься, – но он не мог закричать. Возможно, если пошевелиться… Но прежде чем он смог предпринять отчаянное волевое усилие, чтобы сдвинуться с места, задвигалось кое-что другое. Черная крышка гроба напротив медленно приподнялась и затем стремительно упала с грохотом, который усилило эхо, а из гроба поднялась фигура, закутанная в белое, повалила Прайора на пол склепа, и они принялись бороться, безмолвно перекатываясь друг через друга. Однако Дезмонд, перед тем как потерять сознание, успел услышать только вопль Прайора, когда тот, обернувшись на грохот крышки, увидел прыгающую на него фигуру в белом одеянии.

– Все в порядке, – таковы были первые слова, которые услышал Дезмонд, когда очнулся. Над ним склонился Верней с флягой, наполненной бренди. – Вам ничто не угрожает. Он связан и заперт в лаборатории. Нет-нет, там тоже нет ничего страшного, – добавил он, проследив за взглядом Дезмонда, покосившегося на открытый гроб. – Это был я. Мне не удалось придумать ничего другого, чтобы спасти вас. Вы можете идти? Позвольте помочь вам. Я уже открыл решетку. Идемте.

Выбравшись на солнечный свет, который он уже не чаял увидеть вновь, Дезмонд заморгал. Он опять сидел в том же плетеном кресле. Бросив взгляд на солнечные часы на стене дома, он обнаружил, что все случившееся заняло менее часа.

– Расскажите мне все, – попросил он Вернея. Тот начал говорить – скупыми, отрывистыми фразами.

– Я ведь пытался предостеречь вас, – сказал он. – Вы помните – из окна. Поначалу я действительно верил в его эксперименты. И, кроме того… он кое-что разузнал обо мне… но молчал об этом. Я кое-что совершил на заре юности и, ей-богу, с лихвой заплатил за это. И как раз перед тем, как вы прибыли, я узнал, что же на самом деле произошло с другими гостями. Это чудовище, Лопес, проболтался, когда был пьян. Бездушная тварь! А в тот первый вечер я поссорился с Прайором, и он пообещал мне, что не тронет вас. Но потом нарушил свое обещание.

– Вы же могли открыть мне все.

– Ну, вы ведь были не в том состоянии, чтобы разговаривать, не правда ли? А он пообещал мне, что отошлет нас, как только вам станет лучше. К тому же он был добр ко мне. Но когда я услышал, что он заговорил про решетку и ключ, я все понял… поэтому я взял простыню и…

– Но почему вы не появились раньше?

– Я не осмелился. Он мог без труда одолеть меня, если бы знал, с кем имеет дело. Кроме того, он все время расхаживал взад-вперед – а мне необходимо было застать его врасплох. Я мог рассчитывать лишь на то, что он на миг-другой растеряется, подумав, что мертвец и впрямь воротился к жизни, чтобы защитить вас.

Сейчас я собираюсь запрячь лошадь и отвезти вас в полицейский