Проклятие – миньон! - Татьяна Коростышевская

Как говаривала моя матушка, если жизнь преподносит тебе лимоны, постарайся сделать из них лимонад. Я всегда списывала эту странную сентенцию на инородное происхождение моей родительницы, это, может, в их Домании лимоны – дело обычное и то, от чего принято кривить рот, а у нас в Ардере – деликатес, каких поискать. И вообще, если ардерцу жизнь поднесет лимон, он пустит его на пунш долгим зимним вечером, а не в лимонад, который, как всем известно, делается вовсе из груш особого сорта, ароматных и сочных, но в пищу непригодных.

О чем это я? О лимонаде! То есть о грушах! То есть о том, что самое страшное событие в нашей жизни может стать прекрасным, а точнее удачей.

То, что Бастиана Мартере графа Шерези подвергли аресту, оказалось невероятным везением для Бастианы. Ведь промедли королевская стража всего лишь на минуту, меня осмотрели бы лекари и осмотрели бы в полностью раздетом виде, вместе с моими коко-де-мером и волшебным фейским поясом в комплекте. Потому что к моменту ареста я проигрывала бой с четверкой мускулистых молодых людей в зеленых робах. Кто их только в лекари понабирал, таких здоровых? А может, это занятия медициной развитию мускулатуры способствуют? Может, у них каждый болящий сопротивление оказывает, и его, прежде чем вылечить, надо стреножить и заткнуть рот кляпом, чтоб не кусался?

То, что сопротивлялась я не одна, дало мне с десяток минут форы, которыми я, глупая женщина, не воспользовалась, засмотревшись, с каким азартом эскулапы вяжут Виклунда. Оливеру осмотр тоже претил, видимо, потому что он до сих пор находился в своем боевом безумии. Он отмахивался от лекарей, как от зеленых мух, и продолжал крушить казарму. Один из парней вскочил великану на загривок, второй, тот самый дерганый, который прервал мое эпичное времяпровождение своим появлением, заорал:

– Точка слева, на два пальца ниже эпистофея!

Куда там надавливали, чтоб привести в чувство моего друга, я не увидела из-за мельтешащей белесой гривы последнего.

Оливер обмяк, с него быстренько стянули штаны, явив свету великаново мужское достоинство. Мой коко-де-мер сравнений не выдерживал, я вздохнула с невольной завистью: кому-то Спящий отсыпал достоинств с избытком, а кому-то надо экзотические орехи в гульфик подкладывать. И только в этот момент поняла, какой опасности сама подвергаюсь. Я завизжала, когда дерганый потянул ко мне ручонки, нет, ручищи, и подскочила как ошпаренная. Только через мой труп!

– Это последствия отравления, мой лорд, – сладенько бормотал лекарь, – тревожные видения владеют вашим разумом, это всего лишь я, брат Гвичи – помощник доктора, я всего лишь попрошу вас снять кафтан и камзол, и сорочку, и штаны, и чулки, и башмаки…

Видимо, монотонное перечисление предметов гардероба должно было успокоить больного, меня же оно повергло в еще больший ужас, особенно про штаны.

– У меня нет братьев! – голос дрожал.

– Извольте, мой лорд!

– Не изволю!

– У нас еще один буйный, братья, – проговорил Гвичи с оттенком усталости и молниеносно прыгнул.

Я тоже отскочила с места, наткнулась на чью-то железную грудь, увернулась, присев, дернулась, отбирая из чужих рук полу кафтана, еще раз взвизгнула, ощутив резкую боль в заломленной за спину руке. Обрастая родней, как гнилой фрукт мухами – братьев вокруг меня было уже четверо, – я решила пропадать, так с музыкой.

Родственник номер раз получил от меня по бубенцам, номер два украсился следами ногтей на щеках, третий – узором отпечатков зубов, и то только потому, что я промахнулась, а мог бы и уха лишиться, ну а номеру четыре достался мой коронный удар в лоб. Я была не я, а вихрь, сеющий смерть и разрушения.

– У него тоже боевое безумие? – держась за низ живота, простонал один из противников. – Эпистофей!

– Сам ты… – Я тяжело дышала, выворачиваясь из железных объятий брата Гвичи. – Эпистофей…

– Граф Шерези, вы арестованы!

И слова эти прозвучали в моих ушах хором авалонских фей.

– Слава Спящему, – набожно проговорила я, закатив глаза и от души пнув брата Гвичи по тощему заду.

Мой арест был произведен незамедлительно.

Арест лорда Виклунда проводился гораздо медленнее и с меньшим успехом. Друг мой в себя приходить не желал: ни крики над ухом, ни обливание холодной водой не приводили его в сознание. Зная, что после приступа боевого безумия на Оливера всегда накатывает слабость, я нисколько не тревожилась. Полежит еще немножко, почувствует холод (если бы я лежала без штанов на земле, непременно бы почувствовала) и придет в себя. Хотелось бы узнать у него, где Патрик и Станислас и причину ареста, но это уже не к Оливеру. Я осмотрелась.

Охранники наши (или правильнее называть их тюремщиками?) тоже ждали, переговариваясь вполголоса, братья-медикусы удалились куда-то за угол казармы и пропали из виду. Судя по доносящемуся до нас шуму, у входа кипела жизнь, из стенного пролома тянуло дымом, но не странным, а вполне обычным. Было понятно, что пожар потушен и пострадавшим в нем миньонам требуется помощь лекарей.

– Куда всю эту ораву закапывать будем? – В голосе стражника слышалось предвкушение.