Конан и демоны степей - Дуглас Брайан

— Нет. Имена доносчиков — тайна.

— Да ладно, я и так знаю. Соседи и завистники. И еще, небось, этот толстый из мясной лавки, которому я задолжал.

— Тебя обвиняют в вещах куда более серьезных, нежели долг мяснику. Тебя обвиняют в убийстве! — Фонэн приблизился к заключенному и пристально посмотрел в его яростные черные глаза своими горящими запавшими глазками. — В убийстве с грязными магическими целями!

— Ну и что? — Кузнец Ар выглядел как будто совершенно равнодушным. Он всем своим видом показывал: «Меня тебе этими штучками не пронять». — Мало ли в чем можно обвинить неповинного человека!

— Ты отрицаешь?

— Разумеется.

— Ты не убивал ее?

— Нет, не убивал. У меня есть куда более интересный и выгодный способ проводить время, нежели резать девиц по оврагам.

— И тело не ты выкрал?

— Говорю тебе, нет! Я такими делами не занимаюсь! Я кузнец, а не мясник. Кстати, а почему мясника не арестовали? Я сам видел, как в его лавке плакал один нищий. Смотрел на порубленную говядину и плакал… Чем не искусство магии?

— Ты мне зубы не заговаривай. Просидишь здесь на цепи с недельку, а потом, если будешь по-прежнему все отрицать, подвергнешься допросу с пристрастием.

— С каким еще пристрастием?

— Ты дурак или притворяешься? Я велю пытать тебя! Пытать, пока ты не заговоришь! Пока не расскажешь мне все!

— Да я хоть сейчас готов рассказать тебе все, только это «все», как я погляжу, совершенно не то «все», которое ты жаждешь от меня услышать.

Фонэн отпрянул. Несколько мгновений он вглядывался в лицо заключенного, а затем повернулся и вышел, широко шагая в своем развевающемся плаще. Кузнец Ар остался один.

Теперь он вовсе не был таким неустрашимым и уверенным в собственной правоте. Теперь ему стало страшно. Потому что доказать свою невиновность он не мог. А это означало только одно: ему предстояло выдержать страшные пытки, которыми снискал себе недобрую славу Вороний Замок.

* * *

Тассилон ни мгновения не верил тому, что кузнец мог быть замешан в этом преступлении. Кровопийца Ар, при всех его странностях, был, по твердому убеждению его подмастерья, человеком хорошим, и отдавать его на расправу Тассилон не собирался. Пока еще оставалась надежда, пока кузнец не был публично казнен как колдун и убийца, следовало действовать. И как можно быстрее.

Правда, Тассилон понятия не имел, с какого конца хватать за хвост верткого дракона, как сказали бы кхитайцы по поводу этого запутанного дела.

Для начала он осмотрелся в овраге. Странно, что браслет заметили только спустя некоторое время. Демоны глаза отвели? Так ли? Не подложил ли браслет настоящий убийца? И как ловко придумано! Не потребовалось даже выкрадывать какую-либо вещь, принадлежащую кузнецу (а сделать это, кстати говоря, было почти невозможно — Ар редко покидал свой дом, был всегда начеку, поскольку знал, что пользуется дурной славой и ждал от сограждан одних только пакостей). Убийца рассчитал верно: достаточно оказалось лишь намекнуть на кузнеца… и все сразу решили — да, негодяй обнаружен! А в городе, где свирепствует Священный Совет, достаточно просто написать донос.

Браслет-то бдительные сограждане заметили. А вот след большой ступни, отпечатавшийся на противоположной стороне оврага, — нет. И судя по этому следу, некто — значительно крупнее Ара и выше его ростом — некто тяжелый и сильный — поспешно уходил из оврага. Сорвался, соскользнул по сырой глине, снова ступил — и выбрался.

Оставалось главное: каким образом этот неведомый злодей сумел выкрасть тело девушки из дома? И кто заходил в этот дом, погруженный в глубокую скорбь? Как он ухитрился вынести тело?

Над этой загадкой Тассилон долго ломал себе голову. Он бродил по улицам Феризы, он сидел в маленьких грязных харчевнях на окраине и беспощадно пропивал скудные гроши, заработанные в кузнице, спуская их на дрянное пойло. Иногда ему казалось, что стоит лишь напиться до полного бесчувствия или заснуть, погрузиться в тяжелый, бессмысленный сон, — и разгадка явится сама собою, отвратительная и примитивная, как освежеванная туша.

Он снова и снова перебирал в мыслях все, что ему удалось разузнать. Все? Почти ничего! Скудость фактов сводила его с ума. Но он, в конце концов, не вершитель правосудия, он всего лишь человек с большим жизненным опытом. Последняя мысль неизменно вызывала у Тассилона кривую ухмылку.

Харчевня, где он себя обнаружил, очнувшись от забытья, представляла собою грязнейшее заведение. Всю мебель составляли низенький столик и десяток очень засаленных и чрезвычайно рваных циновок, и там, несомненно, кишели насекомые. На циновках сидели и лежали люди самой отталкивающей наружности. Какие только рожи не попадались навстречу ошеломленному взгляду! И косоглазые, и с перебитыми носами, и исполосованные шрамами, и заросшие бородой до самых глаз. Мелькнуло одно миловидное личико юноши, обрамленное тонкими косами, но и оно производило отвратительное впечатление, поскольку юнец был очень пьян и, несомненно, порочен — это было заметно по складке его пухлых, искусанных губ.

Тассилон затряс головой, как пес, у которого в ухе застрял клещ. Кругом лениво переговаривались. Кое-кто втягивал в себя ядовитый дым, от которого глаза мутнели, а тело переставало слушаться рассудка, пока таковой еще теплился. Тассилон протянул руку и безошибочно обрел свой стакан. Там плескалось мутное беловатое пойло, безвкусное, но крепкое, как удар лошадиного копыта.

Так. Попробуем еще раз. В голове почему-то назойливо вертелся указ Фонэна. Обращать особенное внимание на лиц, чья профессия… Да, там были названы «подозрительные профессии». Люди, которые могут по роду своей деятельности общаться с демонами. Люди, которые вероятнее всего обращаются к различным духам в силу своего профессионального… э-э… Кто там был перечислен?

Пойло — гадостное. Лучше прикрыть глаза и не смотреть, каково оно на вид. В голове плавает отвратительный беловатый туман, похожий на простоквашу. И на каждой простоквашине сидит человек подозрительной профессии. На одной — кузнец. На другой — ткач. На третьей — певец. На четвертой — врачеватель. На пятой… мельник!

Да, в указе был назван мельник! Мельник живет на отшибе, сторонится людей, у него есть мельница — одинокое место, где может происходить решительно что угодно… Любое преступление, любое тайное дело. На мельнице можно прятаться и прятать… Мельник пользуется силами ветра для того, чтобы приводить в движение свою мельницу…

И мельник люто ненавидел Ара. Уж он бы не упустил случая отомстить своему врагу. На счет господина Энчо Тассилон не обольщался. Этот человек предпочитал деньги всему, кроме мести.

Хорошо-о… В пьяной голове мысли сделались тягучими, как сладости на жаре. И такими же липкими.

Тассилону стоило почти физического труда заставлять их шевелиться, сменять друг друга. Итак, возможно, мельник подбросил браслет и таким образом навел всех на мысль о кузнеце.