Хозяин теней 6 - Екатерина Насута

место находилось, что тоже весьма полезно в нашей работе. Впрочем, мы в свою очередь порой подсобляли… с документами там, с разрешениями на выезд. Не важно. Главное, что ничего этакого, действительно важного она знать не могла.

— Может, и вправду сердце?

Случайности никто не отменял.

— Яд. Крысиный. Выпила вроде бы сама, разочаровавшись в жизни, но… — Карп Евстратович головой мотнул. — Это вот только-только сообщили. Скорее всего, на самоубийство спишут.

— Но вы не верите?

— Виделись мы не так давно. Не походила она на самоубийцу. Скорее уж напротив, была весела, бодра… я бы даже сказал, расцвела, как женщина… не суть.

Я понял.

Как женщина, которая влюбилась. Любовь их и вправду меняет.

— Главное, что остальные тоже… зачем их убивать? Что они такого могли знать? Или узнать, потому как аптекарь десять лет уж с нами сотрудничал.

— Крысу ищите[4], — посоветовал я.

— Ищем… есть у меня кое-какие мысли, но проверка требует времени. Всё требует времени. А потому, Савелий, будьте аккуратны. Не спешите. И если вдруг что, то не лезьте сами. Я знаю, что вы способны себя защитить, однако, как знать, на что способны они? А против любой силы своя найдётся.

И тут я с ним всецело согласен.

— Что же касается мальчиков, то… да, пожалуй… с Елизаром вряд ли возникнут сложности. С батюшкой его я знаком. Прислушается. А вот другой ваш приятель.

— Алексей Михайлович будет против? — предположил я.

— Не знаю. Сложно. Порой я его совершенно не понимаю, хотя… да… Пажеский корпус — заведение весьма… — Карп Евстратович чуть поморщился. — Своеобразное. Пусть и пребывание в нём полезно для карьеры, однако далеко не все молодые люди имеют склонности к военному пути. Или придворной жизни. А там и одно, и другое. И в этом случае учёба станет мучением. А это плохо… думаю, Алексей Михайлович понимает. Потому и не стал хлопотать о пасынке, хотя многие и сочли это проявлением нелюбви.

Он снова замолчал, подбирая слова.

— Это ведь неплохой вариант вывести Серегу из-под удара, так? — озвучил я мысль. — Зачем его вообще в этой гимназии оставили? Вы ведь знали, что Сергей меня узнает. Более того, даже не сочли возможным предупредить его… и в целом… но свою роль он уже отыграл. И не говорите, что я не прав и всё не так понял.

— Прав. Безусловно. И да… но… снова же, всё несколько… сложнее.

И глядит этак, презадумчиво. Вздохнул и продолжил.

— То, что случилось с Алексеем Михайловичем, чудесное его выздоровление и прочие… перемены не остались без внимания. С одной стороны, это усилило его позиции при дворе, с другой создало немало сложностей.

— Крылья спать мешают?

— Не уточнял, но могу поинтересоваться, — не остался в долгу Карп Евстратович. — Слухи имеют обыкновение расходиться. И чем дальше, тем они… причудливей. С самого начала к Алексею Михайловичу потянулись болящие, надеясь, что он каким-то чудесным способом исцелит и их. Сперва это были отдельные люди, потом… потом их становилось больше. Порой у дома настоящие толпы собирались.

— Не знал, — я поглядел на Метельку. А тот пожал плечами.

— Да… баили, что если прикоснуться, то враз от золотухи исцелишься. Или от падучей. Не помню точно.

— Это они с британскими королями попутали[5], — Карп Евстратович дёрнул головой. — Но да, слухи таковы. И даже будто бы появились действительно исцелившиеся. Или объявившие себя таковыми. И ладно бы только толпы, в Зимний им сложно пробраться. Но и там не обходится без происшествий. Сколько уж раз нижнее бельё Алексея Михайловича пропадало в прачечных. Вороют, ироды. И пытаются продать, как и простыни, и тарелки, а позавчера близ дома его принялись выламывать камни из мостовой. На рынке, сказывают, появился чудодейственный порошок из тёртых булыжников. Это в дополнение к щепкам из его кровати или якобы ангельским перьям прямо из крыльев. Кстати, используют обычно лебяжьи, реже — гусиные.

Ну да, сам Алексей Михайлович вряд ли с пониманием отнесётся к попыткам отковырнуть одно-другое пёрышко.

— Сочувствую. Но при чём тут Серега?

— При том, что Синоду происходящее категорически не нравится. Им видится некое покушение на их власть. И дабы разрешить конфликт, Алексею Михайловичу требуется принять постриг и удалиться в какой-нибудь монастырь.

— Куда и потянутся толпы страждущих. А пускать их будут за малую плату. Так? Заодно станут торговать иконками, цепочками и в целом наладят производство святых вещей святого угодника?

— Цинично.

— Скажите, что неправда.

— Не совсем. Очевидно, что запереть Алексея Михайловича в каком-либо монастыре государь не позволит. Да и сам Алексей Михайлович не согласится. А при его способностях действовать без согласия чревато.

Ну да. Тут можно и огненным мечом по макушке схлопотать, ежели слишком уж переборщить с давлением.

— Так же остаётся открытым вопрос с браком… и с тем, унаследуют ли будущие дети сей дар.

— Это только практическим путём проверить можно.

— Поверьте, желающие нашлись… многие не отказались бы усилить свой род, если не появлением чудесного младенца, то всяко браком со…

— Взрослым ангелом?

— Именно.

— А опасений, что эта ангельская рать в оппозицию с Государем вступит, нет?

— Вот ты, Савелий, вроде бы умный, а всё одно ребенок. Кто ж такие вещи вслух произносит? — Карп Евстратович глянул с укоризной. Но я не усовестился, а он это осознал. — Не вступит. Напротив, Государь заявил, что в присутствии Алексея Михайловича его дар лишь усилился.

И это вроде бы хорошо, но не для тех, кому Слышнев мешает. А мешает он, как понимаю, очень многим. А те, кому не мешает, думают, как бы им попользоваться.

Хотя… при чём тут Серега с его школой я всё ещё не понимаю.

— Поскольку очевидно, что отказываться от своей новой семьи и заводить новую Алексей Михайлович не собирается, то… многие находят в этой его привязанности возможность.

— Влиять?

— Именно. В лучшем случае всё ограничивается попытками завязать знакомство, которое попытаются перевести в дружбу. Тут и приглашения в салоны, на вечера, ещё куда-то там… — он махнул рукой. — Чуть серьёзней — всякого рода совместные проекты, планы… проектов присылают столько, что три секретаря не справляются. А их постоянно норовят подкупить. И понимаете, что дети в этой игре тоже становятся своего рода… разменной монетой.

— Поэтому Анну и пристроили в свиту?

— Именно. Она, безусловно, женщина достойная, но не слишком искушённая в дворцовых играх. И Алексей Михайлович очень за неё опасается.

— Что в чай плюнут?

— Что используют втёмную. Скомпрометируют. Поставят в ситуацию, когда ему придётся выбирать между службой и женщиной, причём, женщиной сомнительной репутации.

— Да всё у неё нормально с репутацией!

— Это пока. Как я