Формула власти. Новая эпоха - Анастасия Поклад

Тенька поприветствовал всех очередной порцией надрывного кашля, а Гера объяснил цель визита.

— Я не врач, — буркнула Ристинка и покосилась на Климу. — Я здесь отныне нелюбимая дочка на выданье.

— Но ты же училась на врачебном! — напомнил Гера.

— Сколько я там проучилась… — но тут Тенька снова закашлялся, и Ристинка, глядя на него, сменила гнев на милость. — Смерч с вами, раздевайся. Какой-то он бледный…

— И я ему о том же говорю! — подхватил Гера, воодушевленный поддержкой.

— Я всегда такой, — отмахнулся Тенька, но рубашку снял.

Через его грудь и спину тянулись продолговатые следы ожогов — память об укрощенных молниях. Ристинка поцокала языком, но ничего не сказала. Она послушала Тенькино дыхание, заглянула в глаза и рот, зачем-то поворошила волосы, хмурясь все больше. Потом велела:

— Закрой глаза и попрыгай на месте.

— Зачем? — удивился Тенька, натягивая рубашку.

— Делай, что говорю!

Колдун добросовестно зажмурился, прыгнул раз, другой… и кулем повалился на пол, Гера едва успел его подхватить. Кожа друга была странно холодной на ощупь.

— Голова чего-то закружилась, — пояснил Тенька. — Со мной бывало. Последствия от молний.

Ристя покачала головой и села на тахту, обхватив себя за плечи. Смотреть на Теньку она будто бы избегала.

— Это не последствия, — проговорила она. — И не обычная простуда. Я, конечно, не врач, но тут и первогодка разберется. Все слишком очевидно.

— Крокозябры, и эта сейчас скажет, что мне нужно в лазарет! — возмутился Тенька.

— Можешь не ходить, — огрызнулась Ристя. — Все равно не поможет.

— Что с ним? — спросила Клима. Гере показалось, что голос обды чуть дрогнул.

Ристя подняла голову, глядя на всех троих, и с горечью сообщила:

— Бесцветка.

Глава 10. Кипящий лед

Нет в любви виноватых и правых.

Разве эта стихия — вина?

Как поток раскаленной лавы

Пролетает по судьбам она.

Ю. Друнина

Зима обрушилась внезапно, за считанные часы превратив кусты красной сирени в причудливые сугробы, убелив летное поле и занавесив дымкой лес. Крупные хлопья снега облепили золотое знамя обды, и оно, отяжелев, клонилось к земле, едва шевелясь на ветру. Шпили и крыши Института сделались белее его стен, а оконные витражи обросли причудливыми узорами инея.

Из-за снежной бури отменили одну за другой шесть летных тренировок подряд, и новые принамкские доски изнывали в сарае на подставках вперемешку со старыми сильфийскими.

Как следует обозначив приход зимы, тяжелые синеватые тучи понеслись дальше, за Принамку, сыпать снега на орденские пристани и корабли. Вода в реке не замерзла, но будто загустела, нехотя отзываясь рябью на порывы ветра. Мелководья затянуло тончайшим ледком, в который вмерзла побуревшая тина.

— Ишь, как метет, — отметил Хавес, с силой заталкивая в оконную раму кусок пакли для тепла. Получалось не слишком умело: в деревне, где он вырос, люди пользовались ставнями из сухого льда, которые не оставляли щелей.

— Редкое начало зимы для этих краев, — сказал Зарин, подбрасывая угольки в жаровню.

Зарин и Хавес делили на двоих бывшую комнату секретаря по соседству с директорскими апартаментами, где сейчас жила Клима.

Хавес провел ногтем по витражу, сковыривая кристаллики инея.

— Сейчас бы, пока снегопад, сесть на плоты и вдарить по орденцам! Чего обда тянет?

— А ты не понимаешь?

— Чего там понимать! Холодно, снежно, нас не ждут! Самое время порезать им глотки.

Зарин поднял глаза от жаровни и посмотрел на напарника неодобрительно.

— Если будем атаковать сейчас, погибнет очень много людей. Вода холодная, досок и взрывчатки мало. А Тенька сейчас… сам знаешь.

— На войне всегда одни дохнут, а другие когтями вырывают победу, — криво ухмыльнулся Хавес. — И слабак тот, кто думает иначе.

— А тот, кто идет на неоправданные жертвы — дурак, — спокойно произнес Зарин.

— Ты на что намекаешь, морда орденская? — ощерился Хавес, бросая паклю.

Зарин выпрямился и не спеша отряхнул с широких ладоней угольную пыль.

— Повтори еще раз про «морду», и поймешь, что я не намекаю.

Хавес скривился и молча вышел, хлопнув дверью. Зарин вернулся к жаровне.

Подобные стычки были у них не редкостью. Хавес отличался драчливым, вспыльчивым характером, сыпал крепкими словами, не задумываясь, и все время стремился уязвить любого, кто, как он считал, хоть в чем-то может его превосходить. С Тенькой и Герой Хавес не задирался — знал, что это не понравится Климе. Да и любой из друзей мог постоять за себя. Гера сильнее, а с Тенькой и его непредсказуемым колдовством связываться просто опасно, это Хавес постиг еще в детские годы. Но Зарина, знакомых солдат, даже Вылю и Гульку, Хавес считал своим долгом задевать при любом удобном случае. Над новым Климиным любимцем Валейкой он попытался насмехаться лишь однажды — прошелся насчет его юного возраста и отношений с девушками. Валейка ответил, почти не задумываясь, и так тихо, что никто, кроме адресата, не услышал слов. Но Хавес как-то разом сник и с тех пор обходил будущего разведчика по широкой дуге.

Зарин был иным. Молчал, если ему было нечего сказать, с уважением относился к чужим достоинствам, но и про свои не забывал. Когда окончательно стало ясно, что обда со свитой в Институте надолго и мирная жизнь затянется, Зарин пошел к Гере и попросил посоветовать какие-нибудь умные книги, из которых можно почерпнуть знания о стратегии и тактике, математике, естественных свойствах и сильфийском языке. На вопрос, зачем ему это, Зарин пожал плечами и коротко ответил: «Всякое может пригодиться». В свободное время Зарина частенько видели то с одним наставником, то с другим. Гера и Тенька уважительно принимали подобную тягу к знаниям.

«Я знаю, почему он так стремится к образованию, — заявил однажды колдун. — Но если я сейчас озвучу, то Зарька меня, пожалуй, прибьет».

Говорилось это при самом Зарине, поэтому он ответил:

«Прибивать не буду. Но лучше тебе и правда промолчать».

Зарин ко всему относился серьезно. Даже к речам шебутного Теньки.

Через некоторое время Геру одолело любопытство, и наедине он осторожно постарался выяснить у колдуна, чего же такого тот углядел.

«А разве не понятно? — фыркнул Тенька по большому секрету. — Зарька постоянно трется в нашем просвещенном обществе и ему неуютно со своим деревенским образованием. Вы с Климой окончили Институт, из Ристинки аристократизм во все стороны брызжет, я перевернутые интегралы спрягаю с закрытыми глазами, Юрген из тайной канцелярии. Уровень читать-считать-расписаться только у Зарина и Лерки. Но Лерка сама по себе милое создание, а Зарин чувствует себя чурбаном».

«Не замечал, — удивился