Overlord: Право на жизнь. Том 3 - Hydra Dominatus

Все кто обладал чуть большей мудростью, чем не проживший и трёх десятков лет юнец, примерно понимали что происходит. Что в тенях тех или иных групп находятся лидеры. Серый Кардинал был у Теократии, Ибн’Аббас у южной группы игроков, сколько ещё таких лидеров было? Довольно много и каждый такой Аларион в их руках был пешкой, фигурой и говорящей головой, инструментом достижения поставленной цели.

Но глядя за всем этим Ибн’Аббас вдруг задумался, а всё лишь шло по плану? С одной стороны это был такой грамотный ход, Владыку Назарика будто загнали в угол, ведь отказ будет чреват потерей расположения народа. Однако если смотреть на ситуацию чуть глубже, то сразу становится понятно — ход Алариона принесёт выгоду лишь самому Момонги, который проявив милосердие закрепит свои притязание на мировую власть.

Одна рука владыки сжата в кулак, что может разбить любого, это он уже продемонстрировал. Теперь он покажет что вторая рука всегда протянута и даже заклятому врагу он может даровать второй шанс. Потому что он выше, он лучше, он справедлив и беспристрастен, никто не сможет его заменить. А взамен… взамен надо всего лишь отдать Ленею обратно Теократии.

Но при этом всём глядя на самого Момонгу, на то как он медлит… Ибн’Аббас даже несмотря на проклятье нежити своего оппонента чувствовал это смятение, что витало не в мимике, но в поведении. Момонга и сам был в шоке и пытался понять в чём подвох. А подвоха вероятно никакого и не было.

Просто Аларион был простым как и его молот, а вся его мотивация и планы ограничивались любовью к сестре, ради которой он вопреки приказам припёрся на арену, пошёл участвовать, открыл всему миру свою силу, а теперь дал очень сильную карту главному врагу Теократии, собственно самому Владыке Назарика.

И всё это было так неожиданно, а Момонга был так на измене, что хоть и не мог нащупать второе дно, но свято верил в то, что оно есть. Потому действовал он осторожно.

— Эта просьба исполнима, но соразмерна ли она твоим заслугам? — философски спросил Момонга, почувствовав что пауза тянется слишком долго, а ему нужно куда больше времени на размышления.

— Я готов сделать ещё больше, если вы дадите мне возможность! — воскликнул Аларион, после чего челюсти по отваливались уже у всех представителей Теократии, а лицо Ибн’Аббаса исказила улыбка, пока Император побледнев начал слегка обмякать и истерично посмеиваться.

— Ты предлагаешь мне клятву верности? — понимая что главное оружие в диалоге это вопрос, Момонга продолжал удерживать инициативу, ведя диалог туда куда нужно ему, в то время как Аларион… Аларион даже не пытался казаться чем-то иным, чем являлся на самом деле.

— Я предлагаю свою свободу взамен на её.

В этот момент один из представителей Теократии потерял сознание. Потенциально сильнейший воин Теократии, будущая главная огневая мощь, которая превзойдёт даже сильнейших бойцов Чёрного Писания, кандидат на получения всего сета артефактов мирового класса, которые носили сами боги… он просто говорит, что… что отдастся в рабство, дабы сменить свою сестру, которая уже где-то на дне рейтинга, потому что не прокачивалась и стагнировала в ледяной темнице.

Это было что-то с чем-то, но тем не менее… тем не менее удивительным был и ответ Момонги.

— Твоя сила духа поражает. Многие считают, что я ненавижу магию света, паладинов и жрецов так называемых добрых богов… Мол я воплощение мирового зла. Что же… они правы, я вовсе не воплощение добра. Однако я и не воплощение зла. Я лишён эмоций, следовательно и хороших, и плохих качеств. Мной движет лишь рационализм и жажда сохранить и преумножить моё наследие, — произнёс Момонга после чего оглядел всю арену. — У меня нет врагов, я не ставлю целью кого-то уничтожить, у меня нет желания становится мировым судьёй или мнить себя кем-то, кто стоит выше законов смерти и жизни. Лишь Назарик, в который было вложены жизни величайших высших существ, важен для меня. И я буду делать всё на его благо.

— Моя сестра для меня то же, что Назарик для вас.

— Знаю, Аларион, знаю. И потому не заберу твоей свободы. Как и урок Теократия думаю усвоила надолго. То же касается и всего другого мира, что навсегда должен уяснить одну простую вещь — не угрожайте Назарику и Колдовскому Королевству, иначе будете раздавлены. Но если вы не ставите себе целью навредить нам, то мы всегда открыты для сотрудничества. Наши соседи это подтвердят.

Момонга побоялся принимать предложение Алариона, которого не хотел подпускать к себе слишком близко. Как и второе дно мотивации Алариона он не видел, потому решил просто отказаться от такого расклада, чтобы в случае чего спутать планы. А вместе с этим он ещё раз на весь мир объявил то, что и так объяснял уже давно.

С Назариком можно дружить, Дракенхольд, гномьи города, Робл и племена зверолюдов были тому лучшим доказательством. Назарик может раздавить любого — недавняя борьба за владение местами для фарма и унижение Теократии опять же это показывала. Значит все должны выбирать первый вариант.

Тем более что прямо сейчас, при всех Момонга ясно дал понять, что второй шанс может получить каждый. Даже Ленея, на руках которой была кровь целого города Ре-Эстиза, который плавился под жаром её магии. И лучше воспользоваться этим шансом сейчас, пока не стало слишком поздно.

Глава 132

— У ваших преступлений нет срока давности, — произнёс я, сидя на простом деревянном стуле и довольно просторном подвале, что пропах кровью.

Передо мной, павшие на колени, с изуродованными и изувеченными телами, полукругом стояли Восемь Пальцев. Они думали, что смогут скрыться от меня в других странах, что я забуду, а народ простит… но по иронии за их головами отправлен был отряд, возглавляемый монстром, которого они сами и создали. Он был ещё ребёнком, когда они отняли у него дом, семью, будущее, но не жизнь.

Он с радостью принял дар, а всем смыслом его служения мне стала охота на этих ублюдков. Из него получился отличный пёс, что уже догнал свою добычу и сомкнул пасть. Кем он станет теперь? Да кем угодно, ведь ему нужна была новая цель, а с индоктринацией Дракенхольд был на ты. Он будет и дальше выполнять задачи, служа высшей цели, которую ему укажет его король.

— Я выполнила свою часть уговора, — произнесла