Забираю вас себе! - Тина Солнечная

— Хорошо, — сказала я. — Поедем завтра.

Он кивнул и, прижимая меня ближе, поцеловал в висок.

— Тогда отдыхай. Нам надо выспаться, чтобы выехать пораньше.

Я только вздохнула и позволила себе раствориться в его тепле. Больше не думала ни о чем. Пусть всё остальное подождёт до завтра.

Я проснулась от его поцелуев — лёгких, как прикосновение лепестков. Мэй прижимался ко мне, обнимая так, будто боялся отпустить даже во сне. Я улыбнулась, зарываясь лицом в его шею.

— Доброе утро, — прошептал он, гладя меня по спине. — Ты даже не представляешь, как сильно я скучал.

— Представляю, — ответила я, прижимаясь ближе. — Потому что я скучала не меньше.

Он рассмеялся, потом вдруг резко приподнялся, подхватил меня на руки и закинул через плечо.

— Эй! — я воскликнула, смеясь. — Совсем с ума сошёл?

— В ванну! Будем делать утро идеальным! — заявил он, неся меня как добычу.

Мы вместе чистили зубы, плескались в воде, всё время обнимались и смеялись. Он снова и снова говорил, как сильно я ему нужна, как рад, что вернулся. Я смотрела на него, трогала пальцами его щёку, гладкие чёрные волосы, и сердце моё подрагивало от счастья.

Когда мы вытирались, он вдруг притянул меня к себе, обнял за талию, развернул к себе и заглянул в глаза.

— Скажи мне одну вещь, — произнёс он серьёзно. — У тебя… не появилась метка?

Я моргнула, чуть растерянно. Он продолжил:

— Я не видел, но может просто не заметил. Но… я чувствую, что она скоро появится. Наша с тобой связь… она крепнет. Ты это чувствуешь?

Я кивнула. Да. Я чувствовала. С каждым днём эта связь будто вплеталась в мою душу — мягко, прочно, навсегда.

— Если ты передумала и хочешь все переиграть, Таша, — тихо сказал он, не отрывая взгляда. — Сейчас самое время. Потом… я боюсь, ты не сможешь.

Я обвила его шею руками, прижалась лбом к его лбу и прошептала:

— Я ничего не хочу отменять, Мэй. Я хочу быть твоей женой.

Он на миг замер, а потом засиял так, будто внутри него взорвались тысячи солнечных искр. Поднял меня, закружил, и, смеясь, прижал к груди:

— Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю. Ты мое сокровище.

Я только улыбнулась. Потому что рядом с ним моя душа пела.

Умывшись и приведя себя в порядок, мы вышли из ванной всё так же обнимаясь, не желая отпускать друг друга даже на шаг. Я перекинула полотенце через плечо, а Мэй, сияя от счастья, склонился ко мне и прошептал на ухо:

— Ты даже не представляешь, как сильно я по тебе скучал. Каждую ночь думал, чем ты тут занята. Кто тебя смешит, кто трогает, кто целует. И с ума сходил от одной этой мысли.

Я мягко повернула его лицом к себе, обняла за шею и заглянула в глаза:

— Мне тебя очень не хватало. Всё время думала о тебе.

Он накрыл мои губы поцелуем — долгим, нежным, как будто боялся спугнуть это утро.

— Может, позавтракаем вместе? — предложила я, улыбаясь.

— Лучше не терять времени, — вздохнул он, прижимаясь лбом к моему. — До фермы далеко. Я схожу к себе, соберу вещи и переоденусь, а ты иди позавтракай. Встретимся у входа. Я уже заказал карету.

— Хорошо, — кивнула я и слегка приподнялась на носках, чтобы ещё раз его поцеловать.

Мы разошлись. На пути в столовую я неожиданно столкнулась с Марисой. Она стояла в коридоре, переминаясь с ноги на ногу, глаза в пол, руки сцеплены.

— Доброе утро, — сказала я спокойно.

— Доброе утро, Лея, — тихо ответила она, слегка поклонившись.

— Как спалось? Всё в порядке?

— Да, спасибо большое. Томрин и Ис… они такие хорошие. Я… я очень благодарна, что мы снова вместе. Правда, спасибо вам. За всё.

— Рада, что тебе комфортно, — кивнула я. — Чем занимаешься?

Она замялась:

— Ничем. Я думала… вдруг могу быть полезной. Что мне делать?

— Томрин знает, — ответила я с лёгкой улыбкой. — Иди к нему, он подскажет, что нужно.

— Да, Лея, спасибо! — в голосе было столько искренности, что я невольно улыбнулась.

Она исчезла за поворотом, а я прошла в столовую, где было непривычно тихо. Никто не ждал меня, никто не пытался заговорить. И в этом было странное, но приятное спокойствие. Я позавтракала неторопливо, вспоминая слова Мэя, его поцелуи, его улыбку.

Когда я уже доедала, в дверях появился он сам.

— Карета подана, — сказал, словно мы ехали на бал.

В тот же момент в столовую вошёл Кайрен. Он остановился, услышав это.

— Ты уезжаешь? — ровно спросил он.

— На ферму, — ответила я, вставая из-за стола. — С Мэем.

Он посмотрел на нас, чуть нахмурился, но промолчал. Я прошла мимо него, встретившись взглядом. Ничего не объясняла. Просто улыбнулась.

И мы ушли.

В карете мы устроились уютно, как будто ехали не по делам, а на романтическое свидание. Шторы были задернуты, никто нас не видел. Мэй сидел рядом, гладил меня по бедру, целовал в шею, в губы, снова в шею, и от его прикосновений у меня разгоралось всё внутри. Он мурлыкал что-то нежное, обнимал, нашёптывал, как ему невыносимо, когда я не рядом. Всё было очень… тепло. Жадно.

Пять часов дороги пролетели как одно большое объятие.

Когда мы наконец выехали на простор, я сразу заметила ферму. Она раскинулась на пологих холмах. Главный дом стоял на пригорке, с широкими крыльцами, отреставрированными перилами и новыми ставнями. Поодаль — амбары, коровники, конюшни. Некоторые здания ещё требовали ремонта: где-то штукатурка облупилась, где-то крыши были покрыты временным полотном, но в целом — всё выглядело живым. Настоящим.

Слуги, работавшие во дворе, увидев нас, поспешно отвели глаза и поклонились. К Мэю, впрочем, отнеслись с уважением — его здесь явно считали старшим. Он держался сдержанно, но уверенно, и это вызывало у меня внутреннюю гордость.

— Ну что, малыш, хочешь экскурсию? — с улыбкой спросил он.

— Обязательно, — кивнула я, улыбаясь в ответ.

Он провёл меня по всем строениям: показал новый склад, уже наполненный инструментами и припасами, рассказал, где будут ставить мельницу, где хотят выкопать колодец глубже, потому что сейчас вода идёт мутная. Всё было с умом. На заднем дворе были грядки, аккуратно разделённые дорожками, и даже зачатки сада — пара посаженных деревьев уже прижились.

Когда мы вернулись к главному дому, Мэй вдруг остановился у входа в подвал.

— Вот, собственно, ради чего я тебя и привёз, — сказал он, и в его голосе появилась осторожность.

— Подвал? — я