Страж фараона - Михаил Ахманов

Оставив свои попытки, Инени вздохнул и грустно покачал головой. Затем, повернувшись к сундуку с солнечным диском, он извлек стеклянный флакон и статуэтку божества – птичья головка с тонким изогнутым клювом на человеческом теле. Ибис, подумал Семен, священная птица Тота, бога мудрости.

Инени протянул ему флакончик, сделал вид, что пьет, поднял один палец и сурово нахмурился. Только один глоток, мелькнула мысль у Семена. Он понюхал темное зелье, пахнувшее сладкими травами, и решил, что на мышьяк или цианистый калий непохоже. Затем осторожно глотнул.

Сперва ничего не случилось, но через минуту-другую его вдруг стало охватывать странное оцепенение. Мир будто отдалился, скрывшись за дымкой полупрозрачного тумана; смолкли шелесты и шорохи, перекличка часовых на берегу, скрип обшивки судна и плеск волн, стучавших в борта. Вместе со звуками исчезли запахи; он смутно видел, как Инени окуривает птицеголовую фигурку, как шевелятся в молитве губы жреца, но не мог различить ни слов, ни ароматов. Однако мышцы еще повиновались ему, и когда жрец показал на застланное шкурами ложе, Семен покорно вытянулся там и опустил отяжелевшие веки. В этот миг ему не хотелось спать или вернуться к бодрствованию; он пребывал сейчас где-то на грани меж явью и сном, в приятном расслаблении, будто его погрузили в ванну с теплой соленой водой и задернули матовые, приглушавшие свет шторки.

Покой, безопасность, тишина... Потом ее нарушил голос. Он произносил слова, звучавшие отчетливо, мерно и гулко, словно увесистые капли, падавшие в воду и странным образом проникавшие в мозг; Семену казалось, что он вот-вот догадается о значении этих неведомых слов, раскроет их загадочный смысл – возможно, даже ответит на том же языке. Но оцепенение сковало его и сделало безгласным; он мог лишь отсчитывать падение капель-слов, слушать их и запоминать.

Постепенно слова обретали жизнь, соединяясь в пары, сочетания и цепочки-понятия. Да – нет, хорошо – плохо, жарко – холодно, светло – темно... Я, ты, он, она, они... Ползти, идти, бежать, прыгать... Поднимать – опускать, бросать – ловить, отдавать – получать... Человек: мужчина, женщина, ребенок... рука, нога, плечо, грудь, живот, спина, пальцы, голова, лицо... лоб, брови, глаза, нос, рот, губы... Животное: бык, лошадь, коза, овца, собака, кошка... Здание: дом, дворец, храм, крепость... крыша, стена, окно, дверь, колонна, лестница... Дерево, камень, глина, металл... Золото, серебро, железо... медь и олово – бронза...

Чувство покоя и безопасности исчезло. Теперь Семен плавал в океане слов, набегавших то мелкой зыбью, то волной, то огромными валами; слова несли его, стремились потопить, подталкивали в чудовищный водоворот, в котором, как он внезапно понял, таились смерть или безумие. Странствие в этом океане было трудом опасным и напряженным; не всякий разум справлялся с ним, не каждому уму были доступны эти потоки слов, что снова и снова рушились в изнемогающее сознание.

Добрый – злой, красивый – уродливый, высокий – низкий, легкий – тяжелый... Бить, рубить, резать, колоть... Плот, лодка, корабль... Мир – война, ночь – день, звезды – солнце... Люди: роме, темеху, шаси, аму, нехеси, кефти, туруша... Царь – пер'о, Великий Дом... правитель сепа – хаке-хесеп... вельможа – семер... кузнец, горшечник, скотовод, каменотес, солдат... Войско: колесницы, лучники, копейщики... Вода: море, озеро, река, ручей... Великая Зелень – Уадж-ур... Суша: равнина, холм, гора, овраг... Города: Уасет, Мен-Нофр, Он-Ра, Саи, Абуджу, Хетуарет... Цвета: белый, черный, красный, синий, зеленый, желтый... Хоу – сфинкс, миу – кошка, хенкет – пиво...

Он удержался на грани водоворота, впитал все до единого капли-слова, звучавшие в гулкой пустоте; они внезапно оледенели и улеглись в сознании блестящими снежинками. Ощущение безмерного покоя вновь охватило его; он чувствовал, что проваливается в сон, и в то же время что-то подсказывало ему, что пора очнуться. Какой-то импульс, пришедший извне или родившийся в нем самом, какая-то фраза, уже понятная, негромкая, но повелительная.

Веки Семена дрогнули и приподнялись. Небо в дверном проеме потемнело, кровля из шелестящих пальмовых листьев покачивалась над головой, а ниже, будто плавая в вечернем сумраке, белели два лица: сухое, бесстрастное, с ястребиными чертами и полное жизни, надежды и радостного ожидания. Инени и Сенмут, вяло подумал он, балансируя меж сном и явью. Что им надо? Чего они хотят?

Глаза молодого вельможи вспыхнули, губы шевельнулись, роняя капли-слова, и Семен внезапно осознал, что постигает их смысл. Простой и ясный, как солнечный свет:

– Сенмен, брат мой! Ты вернулся, хвала Амону! Вернулся из мира мертвых, чтобы спасти нас!