Королевская кровь-13. Часть 1 - Ирина Владимировна Котова

Но сейчас стало легче только физически. Не душевно. Не принесло движение желанного успокоения.

И Чет встал из воды и пошел обратно в покои.

Света под мерное дыхание малыша расчесывала Четери мокрые волосы. Он поднял свою руку — накрыл ее ладонь. Провел ее ладонью по своим волосам, плечам, груди.

Плотского отклика не было, но грудь сдавило — он ощущал ее жалость и страх за него. Но виду она больше не показывала.

— Как я сейчас выгляжу? — спросил он, отпустив ее руку.

И Света обхватила его сзади и прижалась щекой к спине.

— Ты выглядишь старше, — сказала она честно. — Твои глаза стали светлее, как будто твой зеленый разбавили белой краской, Чет. Волосы срезаны неровно, и сверху смешаны с седыми волосками. На теле совсем нет шрамов, только один, на лице, поперек глаз. Тело такое же, как было. И пахнешь ты, — она вжалась в него носом и вдохнула, — почти так же. Что-то слегка изменилось, будто добавился запах горячего камня.

— Я постарел, Света.

— Ты выглядишь старше, — повторила она. — Но старше не значит старее, Чет.

— Я почти без сил.

— Я тоже была без сил после родов, верери. Все восстановится.

— Верери, — проговорил он, выдохнув. Мелькнуло перед глазами озеро, и мирный дом, в который он возвращался после своих путешествий, и женщина, которая ждала его и любила, и их ложе любви. И он осторожно протянул руку назад и коснулся Светиного плеча, думая, нет ли в их связи еще одной глубины. — «Сердце мое». Ты учишь язык Песков?

— Конечно, — ответила она. — Ведь я хочу провести свою жизнь здесь и рядом с тобой.

— Точно, Света?

Она поняла, о чем он спрашивает.

— Ты бы любил меня меньше, стань я слепой? — спросила она тихо. И он покачал головой и, потянувшись, изогнувшись, поцеловал ее в губы.

Она заплетала ему косу — совсем короткую, неровную, потому что часть волос была срезана клинком Нервы. И за расчесыванием, а затем и за легким обедом продолжила рассказывать все то, чему она была свидетелем с момента, как он ушел.

Слуги, принесшие еду, так отчаянно радовались и плакали от счастья, что ему было больно. И родители Светы, вернувшись, ахали, охали, обнимали его и рыдали, и он едва удерживался, чтобы не набрать воздуха от остроты ощущений. Сенсуальный дар тоже стал острее.

Слух по дворцу распространился быстро. Как и то, что Владыка Четери не примет сейчас никого, потому что еще слаб после боя и пробуждения. И то, что он ослеп.

Простые драконы и его ученики не посмели беспокоить Мастера против его воли, но он ощущал, как собираются они у его покоев, как стоят за дверями в надежде, что он все-таки выйдет. Он не хотел никого видеть — разве что Нории, который сейчас был в Йеллоувине. Да и не мог он никого видеть.

Но Мастер вышел, вышел сам, держась прямо, ориентируясь на свечение аур и звук дыхания, стук сердец и скрип мрамора под ногами. Вышел и ощутил, как тихо стало там — драконы кланялись ему.

— Спасибо, что пришли, — сказал он, — спасибо, что тревожитесь за меня. Не тревожьтесь, братья, пируйте и радуйтесь за меня. Я не присоединюсь к вам, потому что я еще слаб, но я с вами сердцем. Все хорошо. Я потерял зрение, но мне осталась жизнь.

И только Юнеди и двум драконам младше было позволено пройти в покои. Там Четери познакомил их с супругой, представил как учеников и сыновей, — и они поклонились ей как второй матери, обещая почитать и помогать ей. И удалились.

Как и повелел Чет, в большой зале собрали пир. И был тот пир с привкусом горечи — потому что каждый думал о том, что солнечный Мастер, яркий Мастер ни разу не улыбнулся, когда говорил с ними у порога своих покоев.

За окнами сияло закатное солнце.

Четери, запретив слугам следовать за ним, вышел на крышу дворца. На лицо ему падали солнечные лучи, и он ощущал их как теплое ровное дыхание. Он прошел вперед, пока не уперся в ограду, поднял голову к небу.

Куда взлетать, если небо — мешанина потоков, если не понимаешь, где Истаил, а где Ставия, где горы? Он ощущал воду Белого моря далеко на северо-восток, и море на юго-западе, но на что ориентироваться, если Белое море окажется позади? Как понять, какая из скоплений стихии земли является крышей его дворца, а какая — крышей университета?

Он выдохнул и обернулся. И понял, что не понимает, где вход на лестницу обратно во дворец. Но не стал звать на помощь.

Чет осторожно, шаг за шагом, обследовал крышу. Упрямо, почти яростно — потому что ему предстояло так обследовать весь мир, ставший в миг незнакомым, чуждым. Наткнулся на зубец, на какую-то еще ограду, в раздражении сел на крышу, откинувшись на стенку.

Пахнуло холодом. Раздалось хлопанье больших крыльев, звук шагов. И кто-то опустился рядом.

* * *

Друзья, продолжение в понедельник 10 марта, в четверг не будет

Глава 12.1

— Не мог бы ты, Великий, притушить слегка свое величие? — попросил он, яростно жалея, что не может даже прикрыть глаза. — Я ощущаю себя еще беспомощней, чем до этого.

— На самом деле так бы выглядел мир для тебя, если бы ты не видел стихии, Мастер, — раздался обсыпающий льдом голос Ворона. — И ты бы научился жить и в нем.

Тьма вдруг соткалась, уплотнилась в человеческий силуэт с зелеными пятнами на месте глаз, который шагнул к Чету. И обнял его.

— Я привязался к твоей дерзости и смелости за время нашего путешествия, — проговорил Ворон, отступив. — И мне жаль, что так произошло. Я в долгу перед тобой. Мы все в долгу перед тобой.

— Но зрение вернуть ты мне не можешь? — спокойно проговорил Четери, вновь поворачивая лицо к солнцу. Казалось, вот еще немного, и он, ощущая на лице тепло, и увидит золотой сияющий шар.

Но вокруг было темно.

— Не могу, — мягко ответил Черный. — Никто не может, Чет. Ты знаешь это.

— Знаю, — согласился Четери. Он правда знал — но как можно было не надеяться?

— Садись, Мастер, — попросил бог, и под колени Чету ткнулось что-то мягкое. Он сел, и кресло или софа, что бы это ни было, развернулось так, чтобы на дракона светило солнце.

Силуэт из тьмы тоже сел на