Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева

— Все… все в порядке, — выдавил Туомас. — Как ты узнал?

Игорь шмыгнул носом и пожал плечами.

— Иначе зачем тебе переезжать? Если есть о ком позаботиться…

На это Туомас собирался возразить очень многое, но не успел. Через мост к воротам Петропавловки, будто разрезая бесконечный туристический поток, двигалась фигура в темном плаще и старомодной шляпе. Расстояние было слишком велико, чтобы учуять запах, но и без него Туомас узнал мужчину, навещавшего Игоря сразу после укуса и пропавшего из палаты без следа.

— Живо, в метро!

Туомас нарушил собственное правило — не соваться с Игорем в людное место без необходимости. Мальчику передалась его тревога, хотя человека в черном он не заметил. Скормив автомату по продаже жетонов сразу пятьсот рублей — мельче не было, — они сбежали по короткому эскалатору «Горьковской».

— Если бы не я, ты бы с ними разобрался, — шептал Игорь, пока вагон набирал скорость. — Что им от нас нужно?

Туомас и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. Так подобрать слова, чтобы объяснить Игорю, как он важен, — и при этом не запугать мальчика так, чтобы впредь тот шарахался от любого встречного и даже от собственной тени. Стае он ребенка не отдаст — это решено.

— Если бы не ты, меня бы здесь не было, — ответил Туомас, наклонившись к мальчику. — Понимаешь, Игорь? Я остался, потому что мы друзья. И кем бы ни были эти субъекты, я тебя не брошу. Никто тебя никуда не заберет, если ты сам не захочешь.

Игорь молчал всю оставшуюся дорогу — потому что дышал через рот — и только на выходе из станции внезапно схватил Туомаса за руку.

— Я тебе честно скажу, Том, я драпать хотел. Тогда, у кораблика. И в крепости. Потому что… Потому что я несовершеннолетний, меня заберут в детдом и будут искать приемную семью. Но такие большие никому не нужны, так что придется там торчать четыре года, но мне туда нельзя. Я хотел слинять, но передумал. Доктор Герман меня вылечит, и тогда им придется от нас отстать. Да, Том?

Туомас рассеянно кивнул, ради Игоря делая вид, что не замечает мужчину в сером пальто, провожавшего их взглядом до самых дверей больницы. Он уже решил, что и сам прекрасно разберется, кто и зачем затеял эти игры.

К вопросам без ответа добавилась назойливая слежка, и Туомас провел две ночи без сна, решая, что же делать. Он видел, как упоминания о Пакте и Цербере пугают Майю. Возможно, за любую подробность ведьме грозило остаться без очередного колдовского инструмента. Кулаки сами сжимались при мысли, что в его отсутствие Констанция или ее подельницы могут заявиться сюда и устроить новый погром.

Но и бросить работу в больнице он уже не мог. Зарплата не имела особого значения — его главной заботой стал Игорь. Впрочем, деньги все равно были нужны — его заначка, прощальный подарок Ханны, которой Туомас так и не набрался духу позвонить, таяла с каждым днем. За прошлый месяц он уже заплатил Майе небольшую сумму за комнату, пусть и смешную по питерским меркам — но на это ушел почти весь его заработок.

Вместе с ведьмой из списка информаторов пришлось вычеркнуть и доктора — Герман Николаевич всячески избегал бесед о Цербере, считая, что и так сказал слишком много. Подводя неутешительные итоги, Туомас оказался перед единственным вариантом, поэтому собрался в ближайший выходной с утра пораньше и к половине десятого уже выходил из электрички на знакомой платформе.

На этот раз ему самому было чем припугнуть Дарью — или, по крайней мере, он на это надеялся. У перехода через пути Туомас наткнулся на знакомого водилу, который немедленно его узнал и вцепился, по меткому русскому выражению, словно клещ:

— Деньги гони, ворюга!

— Простите? — Туомас строго посмотрел на него сверху вниз. — Вы ко мне обращаетесь?

— Ты мне зубы не заговаривай! Обещал пятихатку, а вместо этого ты мне что дал?

— Я и вышел раньше, — спокойно возразил Туомас, заметив, что люди начали прислушиваться к их перепалке. — Потому что качество предоставляемых вами услуг, уважаемый, никуда не годится.

Последняя фраза далась ему с трудом. До приезда в Питер он бы такого в жизни не выговорил. В этот момент грубияна, который уже выставил перед собой кулаки, со всей силы хлопнул по плечу подошедший водитель пазика:

— Катился бы ты отсюда, Костян. Это мировой парень, мы его за бесплатно повезем. Спасибо лучше скажи — тебя бы сейчас размазали по забору всем на потеху.

Тот оглянулся, будто в поисках поддержки, но толпа уже торопилась занять места в пазике, и задира предпочел ретироваться в свои жигули.

— Спасибо, — Туомас протянул руку давешнему знакомому. — Но я бесплатно больше не езжу, не заработал. Заплачу по тарифу.

Тот рассмеялся и повел его к пазику, в который уже набился народ. Туомас остался стоять у водительского кресла.

— Тебе ведь до Покровки? — уточнил водитель.

— Высади чуть пораньше, а? Мозги проветрить надо, разговор предстоит серьезный.

Водитель посмотрел на него с уважением.

— Ты мне нравишься, парень. Высажу, конечно, не проблема.

Пристыженный, Туомас заставил себя задать единственный волновавший его вопрос:

— А что там с волками? Помню, ты что-то говорил…

— Да готовим потихоньку облаву. Нам тут помощь предложили в администрации области — деньги и технику даже кой-какую. Столько мы им писали, пороги обивали — а тут нате, сами явились и предложили, — с гордостью рассказывал водитель. — Думаем в конце этого месяца устроить. На полную луну они что-то особенно громко воют. А там дальше совсем развезет от дождей, не с руки будет в резиновых сапогах по лесам и полям хлюпать.

Туомас кивнул. Выйдя, он подождал, пока автобус скроется за поворотом, и побрел через поля в сторону Логова. В мозгу тревожно стучал маленький метроном — как удачно сложилось, что прямо накануне полнолуния деревенским наконец выделили средства. Совпадение или что-то похуже? Раздвигая носками кроссовок пожухлую траву, он пытался придумать, кто может стоять за такой комбинацией, — и, разумеется, ничего так и не сообразил.

На этот раз перед ангаром встречал его сам Борис, и по лицу великана Туомас понял, что тот не слишком рад его видеть.

— Опять ты? — буркнул Борис, вытирая грязной тряпкой перепачканные в масле и бензине пальцы. — И чего тебе неймется? То ни слуху ни духу, то сам являешься. Думаешь, она такое терпеть будет?

Туомас только пожал плечами:

— Я не с большой радости, Борис.

— Вот это и плохо, — великан