Академия Хиллкроуз. Искусство выживания - Мэй Кин

Матео провожает меня до комнаты, и всё это время между нами сохраняется гнетущее молчание. Впрочем это не удивительно, если учесть случившееся на крыше. И пускай мы более-менее всё уладили. Однако некоторые неприятные нотки забыть навсегда невозможно. Мы скомкано прощаемся, а затем он уходит. Несмотря на отличный день, его концовка всё же несколько испортила впечатления, оставив неприятный осадок на душе. Поэтому, вместо того чтобы войти в комнату, я решаю прогуляться. Поэтому отправляюсь в любимое место Изабель, которое она показала мне ещё в первый день.

Побыть одной, наедине с собственными мыслями – единственное, что мне так необходимо в данную минуту. Ведь моя жизнь слишком быстро приобрела новые повороты, к которым я оказалась совершенно не подготовлена.

Всё же некое безумие изредка проносится в мыслях и порой мне хочется закрыть уши, чтобы не слышать окружающей суеты. Просто сделать вид, словно в этом мире есть только я. Всего лишь на миг…

У меня уходит пару минут на то, чтобы добраться до спасительной полянки. Я вспоминаю действия Изабель, которые она не раз показывала мне, и в определённой последовательности касаюсь ветвей, вплетая магические потоки.

Как только я опускаю руку, перестав касаться листвы, в ту же секунду ветви передо мной расступаются в разные стороны.

Прохожу в открывшийся проход и глубоко вдыхаю аромат растущих здесь цветов. Атмосфера этого места особенная. Она, словно колыбель, которая убаюкивает душу и…

– Какого чёрта?.. – растеряно произношу я, потеряв нить своих размышлений. Злость, вдруг появившаяся где-то внутри, как и ощутимое разочарование, всё же проскальзывают в моей интонации.

– Я тоже хотел бы знать: какого чёрта Изабель показала тебе это место, – на удивление спокойным голосом произносит Дэльер, глядя на меня. Однако некая усталость проскальзывает в его взгляде. Плечи опущены. Спина едва сгорблена, словно он устал вечно держать идеальную и ровную осанку. Словно в эти минуты он дал себе передышку от показной безупречности.

Лукас едва облокачивается о спинку скамьи, закинув на неё ноги. В руках же у него книга и зелёное яблоко, которое наполовину откушено.

Отлично.

И почему мне в голову не пришло, что здесь может быть кто-то помимо меня?..

– В следующий раз вешай табличку, – сердито произношу я, а затем разворачиваюсь, чтобы уйти, однако слышу:

– Постой.

Я оборачиваюсь и устало выдыхаю:

– Что-то ещё? Ты забыл добавить очередную язвительную реплику?

– Вообще то, это больше по твоей части, – усмехнувшись, произносит он, спустив ноги на землю. А затем хлопает ладонью рядом с собой. – Проходи, раз уж пришла.

Я недоверчиво усмехаюсь, одарив его косым взглядом.

– Значит его высочество разрешает? А дышать одним воздухом со мной не тяжело? Нет?

Он вздёргивает бровь, словно не понимает подобного выпада, а затем всё-таки усмехается и кивает.

– Тяжело. Но, знаешь, я начинаю привыкать.

На этих словах я сердито поджимаю губы, а затем плюю на какие-либо убеждения и, сложив руки на груди, прохожу вперёд и назло ему – сажусь прямо рядом с ним, закинув ногу на ногу.

Взгляд тут же падает на пруд, который в лучах заходящего солнца отвиливает фиолетовым свечением с едва заметными переливами розового цвета – стоит лишь рыбам выплыть на поверхность.

Глядя на подобную красоту, буря внутри меня стихает.

Я выдыхаю, вытянув ноги, и просто наслаждаюсь здешней природой. Правда моё шаткое спокойствие длится недолго. Кто-то снова решает заговорить:

– Ну, как прошло свидание?

Я поворачиваюсь к нему и не могу скрыть удивления, прочно обосновавшегося в чертах моего лица.

– Ты серьёзно?

Он откусывает яблоко, брызнув соком прямо мне в глаз. От чего я сердито шиплю и, протерев веко, прожигаю его ненавистным взглядом.

Лукас же, как ни в чём не бывало, отвечает с ухмылкой на лице:

– Вполне.

– Интересно: давно ли наши отношения перешли в разряд «друзья»? – иронично парирую я в ответ, глядя на него.

Он задумчиво щурится, в свою очередь глядя на закат, а затем неожиданно морщится. Похоже до него всё же дошли возможные перспективы. Хотя я с трудом могу вообразить себе подобное.

– Пожалуй, ты права. Очевидно мои мозги в конец перенапрягались, раз я спросил тебя о подобном.

Я усмехаюсь, мотнув головой, а затем внимательно смотрю на него.

– Я, конечно, знаю, что неотразим. Но обязательно так пялиться?

– Я, конечно, предполагала, что люди подобные тебе отличаются особым самолюбием. Но не до такой же степени? Не боишься, что в конце-то концов женишься на собственном отражение? – наигранно ужаснувшись, с опаской произношу я. Однако не трудно уловить иронию в моём голосе.

Лукас усмехается, а затем в одно мгновение становится серьёзным, словно шутки закончились. Смотрит на меня в упор и тут же произносит:

– Пожалуй, я всё же погорячился.

– Хм. Неужели признаёшь, что ты всё же не так уж и неотразим? – Я вовсю смотрю на него, выражая что-то сродни удивления и вместе с этим толику сомнения.

Он придвигается ближе. Так, что наши лица находятся в паре сантиметров друг от друга.

Я напрягаюсь, чувствуя, как сердце в груди набирает обороты.

Лукас же произносит:

– Погорячился, когда разрешил тебе здесь остаться…

Мои губы раскрываются в немом негодовании. А затем я хмыкаю и, глядя в его глаза, заявляю: