Нечисть. Ведун - Tony Sart

– Да я сам его погоню, – совсем уже раздухарился гораздо более хмельной Молчан. – Идем, Нежданчик, не трусь!

Понимая, что спорить с бражным другом бесполезно, я послушно побрел следом. Подхватил только с ближайшего сугроба снежную горсть и протер ею лицо.

Когда мы выбрались из неприятного переулка, Молчан вдруг резко остановился, завертел головой. Будто искал кого взглядом.

Мы оказались на развилке, состоящей из задников нескольких верховных улиц. Махонькая площадка в обрамлении заборов и разбегающихся в стороны темных улочек, не больше сажени в ширину. Здесь все было в снегу, лишь редкие, уже припорошенные следы намекали на чьи-то дневные хождения.

Пустырь.

Пока я оглядывал мрачный закуток, мой друг продолжал озираться, что-то бормоча себе под нос.

– Дорогу забыл до любавы? – хохотнул я и почти сразу осекся, разобрав наконец, что бормочет Молчан.

– Краса? Ты где? Не прячься! – Он все быстрее мотал головой по сторонам, топтался на месте, вглядываясь то в один, то в другой закоулок. Нервно хихикал. – Играешь? От отца убежала, лиса?

Мне это очень не понравилось. Много дурного бродит по ночам, много беды прячет в себе тьма. Много у лиха разных способов одурманить жертву. И сейчас суматошное поведение моего друга не заставляло сомневаться: Молчана крутят мороком.

Но не успел я даже попытаться образумить своего спутника, как тот рванул вепрем в одну из подворотней, вздымая комья снега и мерзлую землю.

Лихо рванул, как на поводе.

Окончательно протрезвев, я выругался, поправил заплечный кузовок с притороченным к нему посохом (не хватало еще зацепиться за что) и рванул что есть мочи следом за исчезающим уже в темном проулке Молчаном.

Ночная погоня завертелась чехардой улиц.

Мимо мелькали дома, широкие улицы сменялись проулками или совсем уж узкими щелями, сквозь которые можно было с трудом протиснуться (что, впрочем, никак не тормозило Молчана), чтобы снова смениться улицами, колодезными площадями. Я изо всех сил старался не упустить из виду друга, поскальзываясь на резких поворотах, больно цепляясь плечами за углы заборов и жилищ, спотыкаясь на неровных дровнях, но не сводя взгляда с преследуемого.

Молчан же будто и не замечал никаких препятствий. Несся он легко, быстро, шустро перемахивая через невысокие стойки, коновязи, каменные укладни. Ведомый чужим зовом, он не знал усталости.

А вот я уже изрядно заходился, чувствуя в груди обжигающий хрип при каждом вдохе. Но когда я из последних сил вывалился из-за очередного поворота, то чуть ли не налетел на спину Молчана, который остановился как вкопанный.

Я бегло огляделся.

Мы оказались на самой окраине острога. Здесь уже почти не было богатых жилых домов, всё больше хозяйственные амбары, ремесленные схроны. По правую руку от нас шагах в тридцати возвышался темной громадой частокол внешней стены.

Стояли мы на небольшой площадке, скорее всего, предназначенной для сушки кож или выделанных тканей в сухие погоды. В лунном широком кругу были только я и Молчан. Я хотел было тронуть друга за плечо, но тот вдруг шагнул вперед, приветственно раскидывая руки. Будто старого знакомца увидал.

Или любимую.

Стоя сбоку, я узрел, как Молчан шаг за шагом двигался вперед, расставив руки и широко улыбаясь. Неестественно, как завороженный. Будто отведал отвара дурман-травы и сейчас видел чудесные видения.

– Красимирка! – ласково заговорил он, делая еще шаг вперед. – Лапа. Что ж ты по морозу-то бегаешь от своего суженого? Догнал!

Я рванул к Молчану, дернул за рукав дубляка.

– Кого? – крикнул я. – Кого ты видишь?

Он даже не повернул ко мне голову, продолжая очарованно смотреть куда-то перед собой.

– Да как это кого, Неждан? – В голосе его искрилась радость. – Любу мою, Красимиру. Шли знакомиться, а вот она сама нас нашла, озорница.

Я похолодел.

Знал я уже, кого на самом деле видел Молчан, кто прятался под личиной возлюбленной его. И понимал, что не вытащить мне сейчас друга из морока, никак не вытащить.

А одержимый лишенец продолжал неотвратимо идти.

Вдруг шальная, дурная задумка вспыхнула в моей голове. Авось сладится, все одно других путей нет!

Я резко присвистнул и крикнул Молчану в спину:

– А знакомь-ка ты, друже, меня со своей возлюбленной. Знакомь с Красимиркой, говорю!

Друг остановился и впервые за все это время, за всю лихую гонку глянул в мою сторону. Улыбнулся еще шире, топорща рыжеватые, покрытые инеем усы и бородку.

– А то как же, – захохотал он, искренне веря, что все происходит наяву. – Рада будь знаться с моим добрым другом Нежданом, Краса! Не стесняйся, будет он тебе братом названым.

И Молчан приглашающе повел рукой в сторону дальнего плетня, туда, где на границе лунного круга и густой тени от частокола вдруг стала проявляться хрупкая женская фигурка.

На ней был когда-то белый, но уже изрядно траченный рванью и грязью погребальный сарафан. Босые ноги без боязни стояли в снегу. Замершее тело, тонкое, девичье, не двигалось, не исходило паром тепла. Не вздымалась от дыхания грудь. Когда-то русые, а теперь свалявшиеся грязные волосы, ломкие и неживые, обрамляли темное, почти почерневшее лицо, на пятне которого страшно белели два глаза без зрачков. В одной руке девушка сжимала совсем небольшой серпик, в другой же держала срезанную длинную прядь волос, переходящую в косу, такую же грязную, как и волосы на голове. Стояла она, неестественно склонив голову набок, смотрела перед собой невидящим взором.

Мертвячка.

Миг-другой она не двигалась, подобно истукану, но вдруг конвульсивно дернулась и повернула голову ко мне. Хотя нас разделяли расстояние локтей в двадцать и неверный свет ночи, но я готов был поклясться, что ее бельма смотрят на меня.

Теперь, насильно представленная мне Молчаном, она видела меня, так же как и я ее. Впрочем, я понимал, что интересую ее мало: не было у меня зазнобы, не было в сердце той самой любавы. А потому и на роль очередного суженого я никак не подходил.

Но вот помехой, тем, кто может встать между мертвячкой и ее жертвой, я стал. А потому, чуть помедлив, она двинулась в мою сторону.

Шла покойница неестественно. Движения ее были вялые, неуверенные, при этом мышцы ее сводила мелкая судорога. Короткие припадочные подергивания.

Я знал, что мертвячки могут быть очень быстрыми. Доказательством тому служила наша недавняя погоня через весь острог. Но сейчас она явно выбилась из своего привычного ритуала, вышла из границ обычной охоты, и я, ненужный, лишний кусок в ее миропорядке, вызывал изломы поведения.

Она уже сделала шагов десять,