Нечисть. Ведун - Tony Sart

Туда, в ночь.

Я понимал, что еще мгновение, и купец нырнет взглядом в темноту, поддавшись на зовущие оклики. Ырка, ночной обитатель полей, старательно продолжал звать, подражая женскому и детскому голосам – видимо, близким Хвата. И стоило селянину встретиться взглядом с той нечистью, что заискивающе звала из мрака, и сроку нашей жизни не насчиталось бы и мига.

Не придумав ничего лучшего, я хлестнул завороженного мужика по лицу ладонью наотмашь. Со всей возможной силы.

Это подействовало. Он вернул ко мне мутный взгляд, в котором марево сменялось недоумением.

– На меня смотри! – вновь гаркнул я.

Мой крик, который должен был разнестись по безмолвию поля, просто утонул в душной ночи. Был – и нет.

– На меня, – еще раз медленно и с нажимом произнес я, – смотри!

И он повиновался.

Почти вплотную прижавшись друг к другу, мы застыли недвижно. Мужичок был ниже меня на добрый локоть, а потому, чтобы смотреть ему прямо в лицо, я изрядно скособочился, но сейчас это неудобство меня мало заботило.

Так мы и стояли посреди безграничной ночи, в страшном, мертвом серебре света луны. А вокруг нас, казалось, со всех сторон в поле исходил зовом мрак.

Силясь одолеть панику и желание рвануть очертя голову, я держался только на том, что я в ответе за этого случайно встреченного мужичка. Я хоть и молодой, но ведун. Мы за тем и посланы, чтобы оберегать да наставлять.

Мысленно отчитав себя за минутную слабость, я собрал волю в кулак и постарался сказать как можно весомее:

– Ни в коем случае не смотри по сторонам, Хват! Угораздило нас ночью в поле задержаться, вот и нагнал нас ырка. И теперь одно у нас спасение – до ближайшего леска добраться. Лешие никакую полевую погань к себе не пропустят. Меня слушай внимательно. Делай, как говорю. Тогда спасение будет. Понял?

Хоть голос мой и дал трещину, но Хват, молодчина, только судорожно кивнул.

Я убедился, что купец больше не порывается вертеть головой, рывком выдохнул и сказал:

– Сейчас пойдем. Закроешь глаза. Ни в коем случае не открывай! Кто бы тебя ни звал, кто бы ни молил! Я поведу. Благо луна дорогу освещает, до леса не заплутаем в поле.

И, глубоко вдохнув, я собрался с силами, закончил на выдохе:

– В путь!

Я подождал немного, пока мужичок осознает сказанное и плотно закроет глаза. После этого, продолжая глядеть прямо в обветренное лицо Хвата, взял того под руку. Крепко. И разом развернувшись на дорогу да поворотив за собой мужичка, я вскинул голову к бледному диску луны.

Мы шли.

Со стороны могло показаться, что двое юродивых слепых идут по ночному полю, осторожно ступая, не глядя, неестественно запрокинув головы и выпрямив спины. Медленно брели мы средь темного розлива трав. А вокруг нас не унимался ырка, перебирая голоса, меняя зов на плач.

Он звал то меня, то купца. Нас будто окружил хоровод наших знакомых, родных, близких или просто когда-то встреченных людей. Из темноты меня то порицал старый Баян, то с насмешкой и вызовом окликал друг детства, нахал и задира Вячко, чтобы почти сразу смениться на череду зовов Хвата. Мы словно оказались в густой шумной толпе, и каждый в ней звал, обещал, угрожал. Лишь с одной целью – заставить оглянуться, посмотреть.

Мы шли.

Потеряв счет времени, выбросив из головы все сейчас ненужное, дурное, я лишь переступал ногами, вцепившись в локоть Хвата.

Шаг.

Еще шаг.

Я не боялся сбиться с дороги: уйди мы с колеи, кочки и густая, по пояс, трава сразу бы дали о себе знать. Не отводя взгляда от луны, я краем глаза уже видел верхушки леса.

Еще чуток – и спаслись!

– Мы почти дошли! Смотри!

Слыша свой собственный голос, я с запоздалым ужасом понял, что говорю не я.

Не мог знать этого и Хват, а потому исполнил «мою» команду.

И послушно открыл глаза.

Того, что коварная нежить сможет провернуть такую хитрую штуку, я никак не ожидал. Подлый ырка заговорил с купцом моим голосом. Я настолько опешил, что сам опустил взгляд: сначала на Хвата, а после и туда, куда остолбенело и непонимающе-завороженно смотрел мой попутчик.

Чуть влево от залитой лунным светом кривой дороги…

И в то же мгновение там, в серебристом мраке, зажглись два ядовито-желтых буркала.

Ырка поймал наши взгляды.

Не знаю, каким чудом я смог сообразить так быстро, но в тот же момент я толкнул купца в сторону леса, а сам рванул следом. Хват даже и не думал сопротивляться.

Переходя на бег, нещадно толкая в спину мужичка, я уже драл горло, выкрикивая страшные, какие только мог вспомнить, ругательства. А уж вспомнить было что – наговор бранью обязан знать каждый даже самый начинающий ведун.

Возможно, нам повезло, и ырка, не ожидав такой прыти от своих жертв, чуть растерялся, подарив нам драгоценные мгновения. В то, что мы могли бы обогнать эту нечисть, я не верил. Помнил я поучения старого Баяна: «Ухватив же взгляд добычи своей, ырка движется подобно молнии, и нет спасения от него ни пешему, ни конному…»

Тягучие доли секунд.

Мы только начинали наш суматошный бег, а нужные бранные слова уже слетали с моих губ. И попадали точно в цель.

Бранные слова, стократ усиленные волшбой наговора, словно стрелы, устремились в темноту. Прямо промеж двух светящихся бельм.

Такого жуткого рева я не слышал никогда.

Мертвая, неестественная, чуждая ярость раскатилась по полю хриплым, переходящим в визг криком ырки.

И это дало нам шанс.

Несколько десятков локтей рвущего легкие панического бега, казалось, длились вечность. И пока мы медленно, будто сквозь воду, прорывались к уже близким спасительным первым деревьям, за нашими спинами все еще неистово и яростно кричал ырка.

И это было хорошо, в этом был наш шанс на спасение. Я знал, что, как только смолкнет жуткий вой, мы мертвецы.

«Не обманул Целимир, – подумал я, буквально пиная перед собой низкорослого купца. – Ырку брань хорошо тормозит. Выберемся, отмечу в записях!»

Эта разумная отстраненная мысль будто перенесла меня за много верст в родные капища Ведающих, и оттого внутри стало вдруг спокойно. Это твое ремесло, Неждан: с нечистью с глазу на глаз встречаться, борение да уговор искать. Судьбина такая.

И я с новой силой припустил, прорываясь сквозь темное марево.

Мы рухнули в первые лесные кусты одновременно с тем, как за нашими спинами наступила тишина.

Упали в заросли, покатились,