Навола - Паоло Бачигалупи

Марсель Виллу из Биса. Путешествия

Глава 36

На следующий день мы выехали к широким возделанным полям, и ту ночь, впервые за долгое время, провели в таверне.

— Мы больше не прячемся?

Каззетта покачал головой:

— Это главная дорога в Мераи. Мы заставим парла и его первого министра понервничать, потому что они не сразу нас заметили. Пусть тревожатся, что люди с такой легкостью разъезжают по их дорогам. Вдобавок те, кого нам следует опасаться больше всего, остались в Наволе.

И потому мы воспользовались огромными ваннами, которые грелись позади таверны, а позже, тщательно вымытые, сидели в зале, играя в скуро и карталедже.

Мне нравилось играть в скуро с его восходившими и падавшими принцами, тройными парами любовников и переменчивыми ворами. Монеты и замки, мечи и кубки. Но играть в карталедже означало играть не картами, а игроками.

Мерайцы поменяли масти, и у них были жезлы вместо мечей, а вместо замков — деревья. Я до сих пор не узнал причины — быть может, они хотели, чтобы игра казалась более мирной, — и поскольку мы находились в Мераи, то играли мерайской колодой. Кон за коном набирали карты и очки, в зависимости от масти принцев. Принцы деревьев уступали принцам жезлов, которые уступали принцам монет, которые, в свою очередь, уступали принцам кубков, а затем вновь поднимались по мастям, пока деревья опять не начинали править всеми.

У Каззетты была весьма потрепанная колода. Луго кинул на нее взгляд, полный презрения, и достал собственную.

— Не доверяешь? — спросил Каззетта.

— Даже Давико разглядит крап, — ответил Луго. — Мы будем играть моей колодой — хорошей, чистой.

И он раздал семьдесят семь карт. Мы выбирали, меняли, делали ставки и вообще приятно проводили время. Каззетте ужасающе везло.

Он снова выиграл, и Луго покачал головой:

— Не понимаю, как ты это делаешь.

— Жульничаю, — ответил Каззетта.

— Знаешь, старина, некоторые люди наслаждаются игрой в карты, не оскорбляя мастерства.

— Жульничество и есть мастерство, — сказал Каззетта.

— Ты знаешь, о чем я.

— Чи. Если в игре стоит выигрывать, значит в ней стоит жульничать, — сказал Каззетта, тасуя карты.

— Я не согласен, — возразил я. — В чем смысл игры, если игроки не соблюдают правила? В чем состязание?

Каззетта рассмеялся:

— Ай, Давико. Это глубокий вопрос. Глубокий, как Лазурь.

— Вы не можете хотя бы однажды довериться Сиа Фортуне? — спросил я. — Даже в чем-то столь малозначимом, как карточная игра?

— Сиа Фортуна — мерзкая сучка, — ответил Каззетта, раздавая карты. — Лучше поколотить ее хорошенько, иначе может укусить.

— А как насчет воли Амо?

— Воли Амо? — фыркнул Каззетта, тасуя карты. — С кем я говорю — с Давико ди Регулаи или с жирным хреном Гарагаццо?

— Называйте как хотите, — сказал я. — Боги, фаты, фортуна — есть такие вещи, как случай и удача, и вы знаете, что я имею в виду.

— Я знаю, что вы имеете в виду, и вот что я вам отвечу, Давико. Сиа Фортуна — слишком вздорная госпожа для таких, как мы. — Он погрозил пальцем. — И не следует за ней увиваться, потому что она непременно протянет руку, чтобы вознести тебя, а потом покажет скользкую ладонь. — Он теперь раскладывал свои карты. Открыл принца шутов. — Карталедже — это игра с Фортуной. Но что значит выигрывать в карталедже? Это все равно что шлепать Сиа Фортуну по заднице, пока не подчинится.

— Никто не управляет Сиа Фортуной, — возразил я. — Такова ее природа, ее сущность. Она не подчиняется людям. Она не в нашей власти. Это напоминание о смирении, потому что мы не боги. Мы люди.

Каззетта поднял глаза:

— Вы так думаете? Серьезно? Думаете, у вас нет власти над этой дамочкой?

— Она либо с вами, либо против вас, — твердо произнес я. — Но не в вашей власти.

Каззетта задумался, трогая карты, пробегая пальцами по их краям. Задержался на одной, потом на другой, наконец сделал выбор. Выложил карту на расщепленное дерево стола. Это была Урула, море, вздымавшееся огромной волной над берегом.

— Вот, — сказал он. — Давайте сыграем на понимание.

— Мы все еще играем?

— Мы всегда играем, — резко ответил он. — Предположим, что море — это Фортуна. Сегодня могучая и сердитая, иногда поглощающая целый город, как в древности Наволу. А назавтра — голубая и покладистая, зовущая пройти под парусом по ее мягким грудям. Возможно, бывают времена, когда мы полностью в ее власти, в ее синих глубинах, которыми не можем управлять.

— Но именно это я и имею в виду.

Каззетта взглядом заставил меня умолкнуть.

— Бык кидается на тени. Выслушайте меня, Давико. А что насчет моря у побережья Наволы, где по отмелям бродят журавли? Вы замечали, что в тех местах вода не только из океана? Иногда она соленая, а иногда пресная?

— Да, из-за Каскада-Ливии, — нетерпеливо ответил я. — Воды смешиваются в устье реки.

— Именно так, морская вода — с пресной, сладкой водой из Глубокой Ромильи. Луго, разыграй, пожалуйста, реку.

Луго с подозрением посмотрел на Каззетту:

— Ты снова жульничаешь.

— Мне не нужно жульничать, чтобы прочесть твои карты. Давай сюда реку. В любом случае только она имеет смысл.

Одарив его очередным мрачным взглядом, Луго выложил карту.

— Замечательно. Давайте назовем эту реку Дечизо. Человеческие деяния. Море — Сиа Фортуна. Река — Иль-Дечизо. — Он махнул мне рукой. — А теперь Давико выложит город жезлов.

— Вам известны все наши карты? — спросил я. — Вы подглядывали, когда их раздавали?

— Мне не нужно подглядывать.

— Это не ответ.

Каззетта раскладывал карты на столе.

— Итак, здесь, в городе, в царстве человека, мы видим речной поток и морские приливы, а вот тут они встречаются. Таким образом, у нас есть человеческие мечты, занятия и жизни. — Он коснулся города. — Забавно, что мы часто строим города в тех местах, где река впадает в море. Случайность ли это? То, что там часто собираются человеческие стремления?

— Думаю, ты вяжешь узлы в своей косе, — сухо заметил Луго.

— Сфай. Кто заплетает эту косу? — Каззетта открыл семерку кубков.

— Не я, маэстро.

Луго положил восьмерку сверху. Каззетта подтолкнул стопку кубков к реке.

— Итак, — сказал он, — если возьмем наши кубки и отправимся в устье реки, что зачерпнем — пресную воду или соленую?

— Зависит от времени суток, — ответил я. — Если сейчас прилив — соленую. Если отлив — пресную.

— Именно так, на мой взгляд, и работает Госпожа Фортуна. Она всегда рядом — и оказывает сильное влияние во время прилива. Но пресная вода, это постоянное давление всех человеческих дечизо, — это мы, Давико. Это мы стараемся и толкаем — и иногда дечизо оказывается больше, сильнее и отталкивает Фортуну. И вся вода в устье реки становится пресной.

Я задумался.

— Нет. Я полагаю, вы ошибаетесь. Океан поглощает пресную воду. Она растворяется в нем и в конечном итоге вся становится соленой. Фортуна всегда рядом.

Каззетта смерил меня взглядом.

— Должно быть, жирный Гарагаццо обожает вас. Вы слишком хорошо усвоили его уроки. — И он насмешливо произнес дрожащим голосом: — О! О! Все старанья бесполезны, ведь море слишком велико! Слишком велико для таких как я! Ай, ай, ай! Сиа Фортуна поступит, как ей вздумается. Амо в небесах! Ай, ай, ай! — Он покачал головой. — Подумайте, Давико. Еще раз взгляните на устье, где воды встречаются и смешиваются. Да, есть места, целиком и полностью принадлежащие Сиа Фортуне. И если вы решите переплыть на корабле глубокое море, то окажетесь в ее власти. Точно так же, как если решите носиться по улицам с завязанными глазами, то рано или поздно обязательно врежетесь в камень.

— Кому такое придет в голову?

— Действительно, кому? — Каззетта выложил еще одну карту с кубками, вслед за картой Луго. — Вы ведь пользуетесь своими