Последняя Осень. В осаде - Сергей Савельев

- Ну...

- Будем добрее и терпеливее, к счастью, ты можешь какое-то время снять с себя венец неустрашимого военного вождя. Всему свое время.

- Кажется, он сюда зашел. - Будто его не слушая, произнес Ястреб у полога шатра. Глубоко вздохнув, вошел внутрь. Хума, решив, что без него он поведет себя неподобающе правителю, пошел следом.

Бывший князь Фахро, едва зайдя внутрь, растянулся в улыбке.

- Какой у нее крепыш родился. Помню, мой Гектор был таким. Моя жена им гордилась... Жаль не увидела, как он стал взрослым.

Ястреб, перевел взгляд на Хуму, несколько пораженный таким внезапным откровением. Он на ватных ногах приблизился к роженице. Повитуха в углу что-то шептала, перебирая травы и пузырьки, и была, похоже, не совсем в своем уме. Вряд ли она могла подать идею позвать князя, так что счастливый папаша попросту воспользовался ее авторитетом. Здесь же присутствовал лекарь в свободной холщовой рубахе. Рукава его были испачканы кровью, и он отмывал рукив котелке с парующей водой. Рядом лежали вымытые до блеска инструменты. Некоторые внушали Ястребу страх, и он надеялся, что, хотя бы часть из них он на этот раз все-таки не применял.

- Скальпель — с кивком сказал принимавший вместе с повитухой роды и продолжил свое занятие. - а то кинжалом своим какую дрянь занесете — осведомил его тот, вновь намыливая руки.

Князь взял инструмент, приблизился к ребенку, который был на руках у матери. Та была в сознании и она, вымученно улыбнувшись, развернула белую ткань. Новорожденный, красный и сморщенный, напугал Ястреба пуще прежнего. Наконец, пересилив себя, он перерезал пуповину там, где ему показали. Фельдшер тут же принялся за работу, загородив от него и ребенка, и роженицу. Повитуха перестала бормотать какую-то околесицу и приблизилась тоже, с подозрением глядя на своего коллегу. Князь, выдохнув, положил скальпель на место — но подальше от остальных инструментов.

Пока в шатре длилась вся эта возня, Ястреб присел на бревно возле входа, рассматривая руки, которые он невесть как успел испачкать. Хума, проявляя молчаливое участие, сидел рядом. Через некоторое время на улицу вышел новоиспеченный папаша с аккуратным, перевязанным лентой свертком. Он, сам того не желая, поднялся навстречу. Ястреб в растерянности принял мирно сопящего младенца.

- Сына мне моя ненаглядная принесла. Может, дадите ему имя?

Правитель покачивал мальчика на руках. В нем неожиданно проснулась если не нежность, то какая-то участливость. До прихода Теодорика он был просто молодым шалопаем, ни одной юбки не пропускавшим. Если девица была не замужем, да еще пригожей, то ей было от него не укрыться. Быть может, среди этих людей есть его давние подружки, да еще, быть может, с детьми, но те смазливые личики, на которые он обращал внимание, начисто стерлись из его памяти.

От этих мыслей ему стало невесело. Получалось, самым родным был ему это новорожденный, на благословение которого его позвал это не перестающий радостно улыбаться вояка. Что ж, быть может, это и есть хороший знак.

-Ничто в голову не приходит? - спросил отец мальчика - Ну, например, моего отца звали...

- Я хочу - прервал его Ястреб, - чтобы он был бы таким же достойным человеком, как и тот, что вызвался мне помочь в трудную минуту, не боясь разгневать своего графа, лейтенанта, или кого бы то еще ни было... и без которого, быть может, ты своего ребенка бы и не увидел.

В какой-то момент глаза сурового военного вождя подобрели, а морщины, пересекавшие его лоб, чудесным образом разгладились. Он улыбнулся, но челюсть едва не свело — так долго он этого не делал.

- Назовем его Хелдором?

Битва за Бревно — как ее теперь назвали, окончилась для воинов Теодорика, полным разгромом. Бурная растительность, возникшая из порубленного в щепы ствола, была неожиданностью, но не колдовство решило исход — думается, еще немного, и рейдеры, не обращая внимания ни на посулы, ни на угрозы, бросились бы прочь, оставив поредевшие ряды латников наедине с навалившимися на них из последних сил Арн-Дейльцами. К концу сражения способных сражаться воинов в черных латах осталось около шести десятков, а телохранителей не набралось бы и двух дюжин – вместе с арбалетчиками. Скорее всего, они были бы все до одного подняты на пики, если бы не отступили.

Рейдеров пало без числа, и это не фигура речи – некоторых подмяло себя сошедшее с ума дерево, и тел их было не собрать, даже если бы хотелось. До наступления темноты латники и телохранители во главе с Теодориком успели отойти от места сражения на приличное расстояние – и уже было плевать, что Ястреб смог вырваться из западни.

После тяжелого сражения в полных латах тащить раненых было непросто — но гвардейцы сделали это. Почти каждый тащил с собой в большей или меньшей степени помятого товарища. Не забыли даже тех, кто так неожиданно обернулся против Теодорика. Среди них выживших, к слову, оказалось немало — тяжелые доспехи действительно могли спасти жизнь. Ястреб после целительных зуботычин от своих же гвардейцев вдруг стало несколько мягче, и уже не собирался никого карать. Выходку взбунтовавшихся негласно приняли за временное помешательство и введение в заблуждение — и без того лучший отряд Теодорика был обескровлен.

Ставка Теодорика находилась близ оставленного замка -на месте побоища теперь шныряли лишь трофейные команды, собиравшие оружие и доспехи с павших, больше ловить там было совершенно нечего. Здесь теперь собирался единый кулак, который двинется на Арн-Дейл – область в междуречье была мало населена, крепостей было немного, а значит, объединенное войско очень быстро подойдет вплотную к городу и, форсировав реку, возьмет его в осаду.

Проторчать здесь придется довольно долго – основные отряды гномов, некоторые рейдеры, в том числе и те, что вел Бакх, а также получившая звонкую пощечину дворянская конница еще только подтягивались сюда. Заняв Фахро, не удалось наладить быстрое проникновение на земли Арн-Дейла, ну а через горы лезть теперь даже гномам было лезть не с руки – Свен говорил, там произошел не просто обвал – некий заклинатель камня так заговорил местные скалы, что путь