Альфа-особь - Андрей Викторович Стрелок

— Зато он огромный и с рогами! Как из легенды! О, давай заселим его в метро, будет вместо лабиринта.

Вадим отмахнулся, но уголки губ все равно дернулись.

— С рогами, говоришь… Ладно, оставь своего минотавра, пусть кудровские дальше с ума сходят, в следующий раз предупреждай, а то мне тут из-за твоих кукарекающих собак приходится совещания проводить.

Дружок виновато кивнул, но в его биосигнале уже чувствовалось довольное посапывание, он все-таки гордился своим ''творчеством''. Краем восприятия Вадим уловил мысли про гигантского дракона с девятиглавой гидрой...

* * *

Вечер выдался холодным, но в помещениях, где Исаев оборудовал себе лабораторию, стоял уютный полумрак. На старом деревянном столе среди раскрытых консервов и армейских пайков красовалась бутылка дорогого вина. Этикетка, потрепанная временем, все еще блестела золотом. Стоило оно когда-то неприличные десятки тысяч долларов, а теперь было просто еще одним трофеем из разграбленных подвалов элитного ресторана.

— Вкусно, блин, — Вадим сделал глоток прямо из горлышка и с недовольным видом вернул бутылку на стол. — Только вот никакого кайфа. Ни тепла, ни дурмана, чисто сок виноградный за космические бабки.

— Метаболизм, — сухо ответил Исаев, прихлебывая. — Ускоренные биохимические циклы. Все разлетается по печени и крови так быстро, что этанол не успевает достичь нужной концентрации в мозге.

Настя сидела на краю стола, поджав ноги, и молча слушала. По ее лицу с торчащими клыками, четырьмя глазами и хищной мимике нельзя было понять настроение, но в биосигнале ощущалось скучающее спокойствие.

— У меня никак не выходит из головы Нижинский, — начал Вадим. — Он теперь копия или все-таки оригинал, переселенный в новое тело?

Исаев фыркнул.

— Копия, конечно. Причем неидеальная. — Он отставил бутылку и принялся жестикулировать. — Улей сделал ''скан'' его неврологической структуры, запечатлел в глубине своей сети ганглиев образ нейронных связей. Понятно? Но скан неполный. Триллионы синапсов не воспроизводятся дословно, только статистически, мы получили скорее реконструкцию, чем точную копию... Причем я ее сам доработал.

— А вот когда я после сходки с кудровскими помер? Тоже стал поганого качества репликой?

— Нет, — отрезал Исаев. — Тебя улей подлатал еще до того, как мозг окончательно умер. Это ремонт, а не пересборка, суть осталась.

Вадим хмыкнул.

— Значит, я настоящий. А вот Анджей — фантом.

Исаев кивнул.

— Да. Он маска, очень похожая, но маска.

Настя скрестила руки и тихо произнесла:

— А маска разве не может поверить, что она живая?

Исаев улыбнулся уголком губ.

— Может. Именно поэтому этот инструмент и бесценен.

Вадим забрал у штатного гения бутылку и снова сделал глоток, кривясь от терпкости.

— А если я попрошу клепать новых Нижинских десятками? Можно ведь?

— Спокойно, — Исаев откинулся на спинку стула и, что характерно, тоже сделал глоток прямо из горлышка, будто пил воду. — Но есть одно ''но''. Каждая следующая копия будет хуже предыдущей.

— В смысле хуже? — Вадим приподнял бровь. — Двигаться будет криво или тупеть начнет?

— И то, и другое, — охотно пояснил Исаев, явно наслаждаясь возможностью вывалить поток терминов. — Дело в том, что улей работает не по принципу побайтного копирования, как компьютер. Он делает так называемую стохастическую реконструкцию. Синаптическая схема мозга — это не статическая структура, а динамическая сеть, в которой информация хранится распределенно. Когда улей ''снимает слепок'', он фиксирует усредненные паттерны нейронной активности, но не микроскопические вариации. Насколько я понял в ходе экспериментов...

Вадим нахмурился.

— Говори проще.

Исаев закатил глаза.

— Представь, что ты делаешь ксерокопию фотографии. Копия почти неотличима. Потом копируешь копию. Еще раз и еще. С каждым разом детали становятся мутнее, линии смазываются, появляются артефакты. То же самое происходит и с личностью. Мы получаем дрейф когнитивной идентичности, ошибки накапливаются экспоненциально. Информация внутри ганглиев улья тоже подвержена искажению со временем.

— То есть через пару поколений вместо Анджея получится… — Вадим пошевелил пальцами в воздухе, подбирая слова. — Слегка умный зомби?

— В лучшем случае, — с сухим удовлетворением заключил Исаев. — В худшем — неустойчивая конструкция, которая рассыплется сама собой.

Настя, до этого молчавшая, тихо хмыкнула:

— То есть бессмертие есть, но только кривое.

— Именно, — оживился Исаев. — И не бессмертие, а его иллюзия. Но сама возможность — фантастическая. Ведь улей позволяет переносить копию личности хоть в другое тело, хоть в модифицированную оболочку. Это инструмент, который раньше существовал только в философских спекуляциях и фантастике.

Вадим задумчиво потер подбородок.

— Значит, смерть обмануть можно. Но с нюансами.

— Пока что, — уточнил Исаев и блеснул глазами. — Ты понимаешь, что улей — это не просто инструмент, а окно в принципиально новый уровень бытия?

Вадим хмыкнул:

— Угу. Особенно если вспомнить, как он кишками стены метро устилает.

Настя усмехнулась, но промолчала.

— Я серьезно, — не сбавил хода Исаев. — Смотри. Хронофаг миллиард лет торчал в своей каверне под океаническим дном. Замкнутая экосистема, без внешних вызовов, без необходимости меняться. Он был как амеба, только сложнее, потом столкнулся с человеком. С разумом, языком, технологиями.

Он поставил бутылку на стол и начал расхаживать по лаборатории, размахивая руками.

— И что случилось? Взрыв! Эмерджентность! Вирусная экосистема, веками сидевшая в тупике, вдруг перескочила через пропасть. Начала благодаря нам осваивать то, чего ей самой никогда бы не достичь. Нейрокогнитивные структуры. Симуляция личности. Управляемые биоконструкции. Это как если бы бактерия вдруг научилась проектировать самолеты.

— Ты хочешь сказать, что мы для Хронофага — катализатор эволюции?

— Взаимной эволюции! — восторженно выкрикнул Исаев. — Мы дали ему то, чего ему всегда не хватало — настоящий разум. Не отдельные всплески примитивного поведения, а целостный интеллект. Встретив нас, он ускорился до сингулярности, а мы получили потенциальное бессмертие, дешевый способ проектировать жизнь на коленке. Захотел — единорогов с минотаврами слепил, захотел — чебурашек, а захотел — экстремофилы для колонизации Марса, Луны, господи... Да хоть атмосфер газовых гигантов. По сравнению с ними тихоходки нервно курят в сторонке.

— Красиво звучит, — усмехнулся Вадим. — Только вот если копнуть глубже, выходит, что мы сами теперь часть этого ''ускоренного роста''.

— И в этом нет ничего плохого, — фанатично произнес Исаев. — Это не паразитизм и не порабощение. Это симбиоз. Хронофаг дает нам новые возможности, мы даем ему направление. Воля альфы — это и есть его эволюционный вектор, главное, суметь закрепить его.

Вадим покачал головой и пробормотал:

— Значит, будущее — это я и куча соплей. Отличная перспектива... А что насчет Основателей? Какие у зачатков биогенной цивилизации шансы против такого монстра, как их ДИРЕКТОР с самым современным оружием, десятками тысяч мотивированных бойцов?

Исаев перестал расхаживать и вернулся на место.

— Вопрос фундаментальный. — Он скрестил пальцы. — ДИРЕКТОР — продукт человеческой культуры, но