Альфа-особь - Андрей Викторович Стрелок

Урале некоторые губернаторы объявляли о ''временной независимости''. Где-то власть перехватывали ополченцы или полевые командиры, какна Кавказе, объединяя вокруг себя выживших.

В Сибири слухи говорили о целых ''вольных республиках'', где главную роль играли бывшие криминальные группировки, сумевшие перестроиться быстрее других.

На этом фоне Ямантау пытался сохранять видимость контроля, транслируя речи президента и обещая грядущее ''восстановление нормальной жизни''. Но для большинства выживших это звучало пустыми словами. Тот же Вологодский переворот стал для многих сигналом: центр не только не способен защитить регионы, но и не знает, что творится за пределами его бункера.

Обвинения в адрес правительства звучали все жестче. В новостях из Поволжья и с юга страны говорилось о массовом голоде, эпидемиях вторичных инфекций, отсутствии элементарных медикаментов. Люди умирали не столько от Хронофага, сколько от обычной дизентерии, воспаления легких, нехватки чистой воды. Местные лидеры обвиняли Ямантау и командование санитарных зон в том, что все резервы центра уходят на поддержание собственных элит, а население фактически списано в убыток.

В то же время усиливалась активность Основателей. Их колонны появлялись то в одном, то в другом регионе, быстро занимая ключевые пункты, узлы снабжения. В отличие от растерянных остатков государственных структур, они действовали жестко и системно...

Основатели наращивали силы, шаг за шагом захватывали города, втягивали в свою систему целые гарнизоны и регионы. Рано или поздно они переключат внимание на северную столицу, и тогда ударят по полной программе.

Вадим сидел в своем кабинете в Доме Советов. На столе перед ним лежали карты областей, на экране ноутбука висели файлы с записями радиоэфиров. Он долго молчал, разглядывая пересекающиеся линии дорог и рек, как будто искал в хаосе будущий порядок. Потом поднял голову и проворчал себе под нос:

— Все. Пора перестать играть в оборону.

Его план вырисовывался предельно ясно. Создать несколько собственных копий, усилить их свитой из омег, ульевых воинов и мутантов. Сформировать ударные ядра и направить их в соседние города и области.

Копии станут новыми альфами на местах, с одной стороны, независимыми в повседневной деятельности, с другой — связанными с ним через биосигнал и телепатический контур. Они смогут вести переговоры от его имени, предлагать людям вакцину, защищать от зараженных, наводить порядок. Там, где силой не удастся, подействует соблазн: шанс на выживание, иммунитет, избавление от страха перед Хронофагом.

Каждый новый город, каждая деревня, принявшая предложение, автоматически будет вливаться в рой. Так, шаг за шагом, из пепелищ можно будет собрать не просто анклав, а зародыш новой цивилизации.

Сидя в одном городе, войну не выиграть. Рано или поздно Основатели перестанут наблюдать и пойдут в наступление. Вадим это понимал слишком хорошо. Значит, единственный шанс — опередить их, расширить сферу влияния до того, как черные колонны окажутся под стенами Петербурга.

Вадим взял ручку, обвел на карте кольцо вокруг Ленинградской области, затем повел линии дальше — Псков, Новгород, Карелия.

— Начнем с Великого Новгорода, — пробормотал он. — А потом посмотрим, куда ветер дует.

Глава 30. Отражения

Улей на Лиговском в бывшей церкви был живым, гулким и темным, как утроба чего-то древнего и неведомого. Из стен тянулись мясистые корни и переплетения серо-черной ткани, под полупрозрачными пленками переливались голубые огоньки фотофор. Воздух переполняли биосигналы фонового шума, в котором различались отдельные ритмы дыхания, сердцебиений и пульсаций самого крупного улья в городе.

Вадим стоял в центре зала, под куполом, где биомасса уходила ввысь и терялась в сумраке. По бокам находились Исаев и Дружок, и оба молчали, позволяя альфе первым вступить в контакт. Перед ними, шагов в десяти, выстроились три фигуры.

Гуманоидные, в темно-серой хитиновой броне, напоминающей одновременно панцирь и средневековый доспех. Лица скрывали гладкие шлемы без единой прорези. На миг в зале повисла тишина, нарушаемая лишь влажным чавканьем живых стен. Потом пластины на ''шлемах'' начали раздвигаться, как лепестки цветка, и под ними открылись лица. Лица Вадима.

Совершенно идентичные — та же форма скул, та же линия рта, тот же взгляд красных глаз, только без привычной уверенности. Они смотрели на него и на секунду сами растерялись. В отражении собственных копий было что-то невыносимо странное, как в кривом зеркале, где все совпадает, но ощущается неправильным.

Вадим едва заметно сжал кулаки. Его сердце билось ровнее, чем у обычного человека, но в глубине все равно прорезалось чувство, близкое к тревоге. Неловкость была обоюдной. Клоны тоже ощущали себя чужими в собственных телах — не мятежниками, не соперниками, а скорее двойниками, внезапно оказавшимися в одном помещении с оригиналом.

— Вот, — голос Исаева прозвучал спокойно, но в нем угадывалась гордость. — Три. Больше улей не дает. Почему — не ясно. Полагаю, он считает избыток даже субальф вредным для экосистемы. Как обойти ограничение пока не придумал.

Вадим перевел взгляд с одного двойника на другого и выдохнул:

— Три... Пока и этого хватит.

Дружок переминался с ноги на ногу, озираясь на одинаковые лица. Его биосигнал дрожал, будто от присутствия хищника, хотя хищником был один и тот же человек в четырех экземплярах.

Тяжелый разговор начался без прелюдий. Копии смотрели на Вадима и заговорили почти хором, но все же с различимыми оттенками в голосе:

— Нам... хреново осознавать, что мы не оригиналы, — они помолчали, и один продолжил. — Но мы готовы с этим смириться. Ради общего дела.

Вадим криво усмехнулся.

— Ну хоть не собрались меня с трона скинуть. Уже радует.

Исаев наблюдал с интересом за собственной воплощенной в жизнь идее.

— Я знаю, — сказал Вадим после короткой паузы. — Вам хреново, экзистенциальный кризис, вопросы касаемо природы идентичности и все такое... Но одно могу предложить: возьмите новые имена, вы не копии. Теперь вы — самостоятельные.

Словно искра пробежала по их лицам, до этого они стояли напряженные, будто солдаты на плацу. Теперь же каждый оживился, словно ухватился за соломинку.

— Новые имена? — переспросил один, чуть спокойнее других. В его голосе звучала ровность, тянущая к рассудительности. — Звучит правильно.

— Да, — второй, напротив, говорил резче, в его интонации чувствовалось раздражение, будто он сам себе не нравился. — Если мы все время будем считать себя Вадимами, крышу сорвет у всех. И у нас, и у людей.

Третий опустил взгляд, сжав руки за спиной. Его губы дрогнули в странной полуулыбке:

— Я бы вообще ушел подальше. Подальше от этих... отражений, построил бы собственное королевство, без оглядки на вас... В ближайшее время, пока не свыкнусь со своим положением.

Вадим нахмурился, но не заметил угрозы, лишь тоску, желание вырваться из зеркального ада.

— Ну и какие имена