Кит на отмели - Элизабет О'Коннор

– Да, – сказала я, теребя ракушки в своем подоле.

– Ладно. Тогда, может, поговорим подробнее. Хотя не хочу мешать.

– Не помешаете, – быстро сказала я.

– Я слышала, ты увлекаешься науками.

– Я хочу выучиться на педагога на большой земле. Но пока что я нужна отцу здесь.

Вдруг до меня дошло, какой у меня внешний вид – с мокрым подолом, набитым ракушками. Я выглядела как заурядная крестьянка. Я высыпала ракушки на песок, попросила Линос собрать их в ведро. Она метнула в меня гневный взгляд, но подчинилась.

Я обернулась к Джоане.

– Теперь можно поговорить, – сказала я.

Джоана улыбнулась. Ее глаза слезились. Пар от моего дыхания застилал и размывал черты ее лица.

~

Мы сидели за ветроломом, позади нагромождения скал. Джоана изумилась внезапной перемене погоды: какой воздух теплый, когда нет ветра.

– Здесь замечательно, – сказала она, расстилая под собой пальто. – Как будто попадаешь в другой мир. Когда я была ребенком, то всегда воображала дальние страны. Есть такой роман – «Остров сокровищ»…

– Я читала «Остров сокровищ», – сказала я.

Джоана продолжала: она мечтала о месте, незатронутом городами, где люди живут как полевые цветы. Я никогда не присматривалась к острову. Никогда не задумывалась, что остров любопытен или прекрасен. Мы помолчали немного, и я взглянула на пляж, столы, тараторящих женщин, крыши домов на утесах. Я подумала, что нужно рассказать Джоане про весну, когда стригут овец и делают пряжу. Обрывки шерсти улетают и плавают в воздухе, словно крылышки фей.

– С городом не сравнить, конечно.

– Как бы мне хотелось попасть в город.

Джоана усмехнулась.

– В какой именно?

– Так далеко я еще не загадывала.

Джоана усмехнулась снова, резче.

– Ты остроумна. Мне нравятся остроумные женщины.

– Вам доводилось ездить в поезде? – спросила я.

Она кивнула.

– На что это похоже? Правда, что поезда истошно вопят?

Она рассказала мне все: про вагон-ресторан, про зеленые холмы, проплывающие за окном, про чемодан на полке над головой и, конечно, про паровозные вопли. Пока она говорила, я смотрела на горизонт и представила плывущую ко мне золотистую сияющую лодку. Когда я посмотрела на нее, взгляд упал на золотое распятие на воротнике Джоаны и на верхнюю пуговицу блузки в виде ракушки.

– Я не знала, что женщинам на большой земле можно учиться в университете, – сказала я.

– Конечно, можно. Причем уже давно.

– Что еще можно?

– Да все. А почему бы нет?

Я не нашлась, что ответить.

– Твой английский превосходен, – сказала Джоана, задумчиво глядя на меня. – Эдвард волновался, что мы никого не найдем.

– Я училась в школе, у сестры Мери, и читала «Дамский журнал».

Она громко рассмеялась. Опять. Я тоже. На острове никто не считал меня смешной.

– Понятно. Что ж, отлично. Ты могла бы сойти за англичанку.

Джоана посмотрела на море.

– Это величайшая страна в мире.

На западной оконечности острова была пещера, скрытая в расщелине скалы, куда не попадали солнечные лучи. Когда шел дождь, вода бурлила и неслась, чтобы низвергнуться туда. В жару запах сырости накрывал весь остров словно ладонью. Линос рассказывала, будто в пещере обитает некое создание – идеально белый желтоглазый угорь. Она говорила, что узнала об этом от мальчика-островитянина, что стайка мальчишек видела угря летом на мелководье. Я не поверила, решив, что это какая-то мутация или обман зрения в освещении пещеры, а угорь обыкновенный. И все же временами мне хотелось разыскать и принести его в банке сестре. Мне нравилось воображать выражение на лице Линос, когда она это увидит. Линос любила остров так, как мне было не дано. Мне нравилось представлять отражение ее лица в банке, белое туловище, закрученное внутри. Желтые глаза, уставившиеся на Линос.

Я выставила на двор жестяную ванну. Разогрела на плите кастрюлю воды и вынесла из дому. Пар, попав на траву, замерз. Линос залезла первой. Окунула руки в воду с куском мыла. Я увидела, как на поверхность всплыла рыбья чешуя.

– Ты не вымыла руки, – сказала я.

– Я вымыла…

– Вся вода в чешуе.

Я вытянула ее руки из воды, потом принялась шарить по дну ванны в поисках щеточки для ногтей. Я подержала ее руки над бортиком ванны и щеточкой счистила с рук на землю чешую – опаловые блестки. Она закричала, что ей холодно.

Я подняла ее руки ко рту и подышала на них что было духу. Они пахли так же, как мамины. Я терпеть не могла этот запах. Мне захотелось высосать этот запах с ее рук и выплюнуть обратно в море.

~

Потом мы грелись и сушили влажные волосы в доме, перед очагом. Отец сидел в воде снаружи, и мне было слышно, как двигается его туловище и вода выплескивается через край. Я рассказала Линос о своей работе с англичанами.

– Эта англичанка, – сказала Линос, – какая-то странная.

– Не такая уж и странная. Просто ты не привыкла к таким людям.

– К каким людям?

– Которые не фермеры и не рыбаки.

Пока я вышивала, она держала для меня пряжу. Я пока не знала, что это будет. Я вышила овечек на холме и людей и приступила к пиршеству черных ворон.

– О чем она тебя просила?

– О помощи. Они пишут книгу.

– Книгу?

– Про остров. Они с большой земли. Очень издалека, из Оксфорда. Они работают в университете. Джоана говорит, что мы ее очень интересуем. Преподобный Джонс рассказал ей про мой английский.

– Я знаю. Я там была…

– Они хотят поговорить с людьми, но не понимают валлийского. Джоана знает немного по-валлийски, но говорит, что он для нее сложный. Джоана очень своеобразная.

– Что она хочет узнать про остров?

– Думаю, все.

Пальцы двигались машинально, без моего участия. Я завязала узлом черную пряжу и начала с зеленой, чтобы получились островки зелени на дюнах.

– Сделай из этой скелет, – посоветовала Линос, показывая на одну из моих ворон, которая как бы лежала на земле.

– Передай мне белую нитку, – попросила я, желая загладить вину после случая с ракушками.

– Манод, – сказала она.

На черном фоне возникла одна белая кость.

– На тебе растут волоски? В срамных местах?

Я приступила к позвоночнику и двум ребрам. Вышивать прямую линию просто.

– Да, Линос. Они есть у всех женщин.

– Кадок вечно просит, чтобы я ему их показала.

Мне вспомнился Кадок – угловатый мальчишка с фермы, один из шестерых сыновей.

– Ничего ему не показывай.

Я дала ей поуютнее прильнуть ко мне, пока вышивала. Повторно пройтись по скелету не понадобилось: белая нить хорошо выделялась