Девушка из цветочной лодки - Ларри Фейн

в первый раз. Начались потуги. В дело вступили акушерки: они засунули мне между зубов деревяшку, чтобы я не прикусила язык. Тем не менее упрямый ребенок отказывался приветствовать мир. Лишь на закате, в одном ослепительном взрыве горячей разрывающей боли, младенец наконец выскользнул наружу и наполнил каюту своим криком.

Пусть бы была девочка, подумала я. Чтобы выросла сильной.

— Большой рот, как у матери! — объявила А-и.

— Дай мне, — потребовала я. — Погоди убираться, дай ребенка.

В руки мне скользнуло красное тельце и огромное «хозяйство», указывающее в небо. Еще один мальчик. Товарищ по играм для брата. Здоровый и активный.

Я направила крошечный ротик к своей груди, но младенец не хотел есть. Широкие круглые глаза уставились на меня. Я погладила мокрые черные волосенки.

— Может быть, на этот раз я постараюсь получше, — прошептала я своему новорожденному сыну. — Я… я обещаю.

Чернильная волна усталости нахлынула на меня. Прежде чем потерять сознание, я услышала, как А-и сказала:

— Позовите отца.

В день выбора имени на грот-мачте нового флагмана Конфедерации развевалось самое большое в целом мире знамя, так густо расшитое драконами и благопожелательным символами, что слабый ветер едва мог трепать его.

Второго сына Ченг Ят назвал Хунг-сэк, то есть Героический Камень. Пухленький малыш оказался довольно робким. Он то и дело заходился в плаче, и я провела много ночей, убаюкивая ребенка. Я снова столкнулась с проблемой: как открыть сердце существу, которое, казалось, еще не сформировалось, у которого до нынешнего дня даже не было имени? Я старалась, как и обещала. Качала мальчика и пела ему, так что иногда он начинал мурлыкать, как котенок. Даже Ченг Ят во время своих ежедневных визитов любил таскать его по каюте. Но куда бы я ни повернулась, глаза Йинг-сэка были устремлены на этого нового человечка: он смотрел на брата как на жука, которого нужно раздавить. Я могла справиться с высокомерными или пьяными капитанами дальнего плавания, пытающимися вырвать друг у друга бразды правления, — но не с ревнивым мальчонкой.

После церемонии я оставила младенца у A-Пин, а Йинг-сэка повела на ют.

— Ты мой мальчик, мой первенец, — уверяла я, но догадалась, что он уловил отчаяние в моем голосе. Его молчание резало как ножом.

— Посмотри на все эти корабли, — сказала я. Сотни судов заполнили внутреннюю гавань, на них развевались красные, синие, белые, желтые, зеленые и черные флаги. Мальчик, которого я обнимала за плечи и который когда-нибудь унаследует все это, бесстрастно огляделся, затем вырвался и побежал к другому борту.

В углу одинокая сорока поклонилась и вильнула хвостом, и Йинг-сэк впервые за много дней улыбнулся. Когда он подбежал ближе, птица улетела.

Последние гости расселись по сампанам далеко за полночь. На палубе прибирались матросы. Я взяла мужа за руку:

— Останься. Ты обещал.

Йинг-сэка увела няня, младенца я унесла в каюту и уложила спать. В комнате все еще было жарко.

Ченг Ят слишком много выпил. Я подвела его к большому мягкому матрасу, сняла с мужа верхнюю одежду и сама переоделась в легкий халат. Затем зажгла единственный фонарь, отбрасывающий на пол желтое сияние.

Мы некоторое время сидели молча. Затем Ченг Ят взял меня за руку.

— Спасибо, жена.

Что-то новенькое.

— За что? — тихо поинтересовалась я.

— За всё, — ответил он. — За этот корабль. За двух прекрасных сыновей и за… Конфедерацию.

— Ты пьян!

— Нет… Может быть. Неважно. Ты моя жена, мой компаньон. Иногда ты даже права.

— Ты мой муж. — Я поднесла его руку к губам и поцеловала грубые пальцы. — Теперь это наш дом.

Ченг Ят что-то промычал в ответ.

— Новый сын. Новый корабль, — прошептала я. — Новое начало для всего. Наша Конфедерация!

Шум и шутки за дверью угасли, уборку закончили, и корабль погрузился в тишину. Ченг Ят лег и глубоко вздохнул.

— Ты чего-то недоговариваешь, — заметила я.

Он повернулся на бок.

— Еще раз прокачусь на старой джонке.

— Но ты обещал!

— Да, но…

— Куда?

— Время для дежурного визита в Тунгхой.

— На старой джонке?! Это же твой шанс похвастаться новым кораблем!

Я пыталась скрыть разочарование, в то время как в глубине души все понимала. Старый корабль был самым верным спутником мужа. Ченг Ят хотел побаловать его, как верного пса, окутав славой.

Муж прикоснулся пальцем к моим губам.

— Когда мы вернемся, все будет по-твоему. Клянусь богами.

Вскоре он захрапел, свернувшись клубочком рядом со мной, как доверчивый ребенок. Я проверила сына, затем снова улеглась рядом с Ченг Ятом и посмотрела в окно.

Терпение, только терпение. Терпение для еще одного путешествия на старой джонке. Терпение по отношению к голодному младенцу. Терпение к старшему сыну — возможно, пора научиться открывать свое сердце. На сожаления нет времени. Нельзя плыть назад. Время устремиться вперед на полной скорости.

В углу неба расползались облака.

— Скоро я получу всё, — прошептала я богине Луны.

ГЛАВА 34

ПРИЗРАК

В один жаркий безветренный день матрос по имени Шиу набил холщовый мешок цепями и камнями, привязал к груди и прыгнул за борт.

Я подскочила к ограждению, когда первые пузырьки воздуха вырвались на поверхность, всколыхнув неподвижное свинцовое море. О корпус ударилась рябь; каждая следующая волна повторяла путь предыдущей. Корабль не подвинулся даже на палец. Члены экипажа вовсю ругали утопленника: теперь из-за него на корабле поселится призрак. Они переглядывались, задаваясь вопросом, кто следующим поддастся безумию в мертвом штиле.

Скрипнула рейка.

Все взгляды устремились вверх в поисках признака ветра — раздувшийся пузырь на парусине, качающаяся веревка. Но грот обвис, как живот старика, и знамена безвольно поникли.

Ченг Ят наблюдал с верхней палубы, но отвернулся, когда заметил, что я тайком подглядываю за ним. Дурацкая гордость, подумала я.

Поездка в Тунгхой оказалась пустой тратой времени: капитаны свели все счета и обменяли серебро, но на это хватило полдня работы нашей команды казначеев. Как и ожидалось, за встречей последовали десять дней попойки. Ченг Ят, Тунгхой Пат, By Сэк-йи и Лягушачий Отпрыск чуть ли не поселились в винной лавке, а переулки кишели моряками, следующими примеру капитанов.

Несмотря на скуку, я была рада, что мы оставили мальчиков в Тунгчунге с целым взводом нянек и кормилиц, которые появились благодаря моему эгоистичному желанию освободиться от детей хоть на несколько дней. Чем дольше мы оставались в Тунгхое, тем больше меня мучили дурные предчувствия.

Небо поздней осенью было ярко-голубым, а воздух казался прозрачным, как оконное стекло, однако меня что-то грызло изнутри. Ченг Ят признался, что тоже почуял неладное. Как он выразился, вокруг