Симон Визенталь. Жизнь и легенды - Том Сегев

Кизингер действительно был членом нацистской партии и занимал высокий пост в гитлеровском Министерстве иностранных дел, но нацистское прошлое не помешало его послевоенной политической карьере. Его правительство пользовалось широкой поддержкой, а заместителем у него был Вилли Брандт.

Канцлером Кизингера избрали в конце 1966 года, и Кларсфельд протестовала уже тогда, но широкого резонанса ее протесты не вызвали, и она пришла к выводу, что статей, криков и листовок недостаточно. Фотограф журнала «Штерн» достал ей пропуск на конференцию Христианско-демократической партии. Ее судили и приговорили к году тюрьмы, но приговор смягчили, и она получила четыре месяца условно.

Когда она дала пощечину Кизингеру, ей было 30 лет и у нее был грудной ребенок. Она жила в Париже и была замужем за адвокатом-евреем Сержем Кларсфельдом, отца которого убили в Освенциме.

Еще до пощечины ее деятельность, направленная против Кизингера, привела к тому, что ее уволили из французско-немецкой организации, занимавшейся установлением связей между молодежью Франции и ФРГ, и ее муж решил доказать, что человек, по инциативе которого ее уволили, был в прошлом сторонником нацистов. Кларсфельд надеялся найти изобличающую информацию в Восточном Берлине, но по дороге заехал в Вену и посетил Визенталя. Кларсфельд был его горячим поклонником. Он рассказал Визенталю, что за год до этого, во время Шестидневной войны, ездил в Израиль, чтобы помочь израильской армии, и ему удалось стать свидетелем последних боев на Голанских высотах.

Визенталь разговаривал с ним весьма учтиво. Левацких взглядов супруги своего гостя он не разделял и считал, что пощечину Кизингеру давать не стоило, но, пока Беата Кларсфельд (успевшая тем временем удостоиться горячего приема в Израиле) занималась немецкой политикой, угрозы она для него не представляла. Однако когда она вторглась на его территорию и тоже начала искать нацистских преступников, он ее поддерживать перестал.

Беата и ее муж интересовались главным образом нацистами, совершившими преступления против евреев Франции. Многие из этих нацистов жили в ФРГ, но из-за конвенции, подписанной ФРГ и Францией, отдать их под суд не представлялось возможным. Среди них был глава немецкой полиции безопасности в оккупированном Париже Курт Лишка, а также некто Герберт Хаген и Эрнст Хайнрихзон. Все они преспокойно жили в ФРГ, а их имена и адреса числились в телефонных справочниках. Кларсфельд этот факт тяжело переживала. Она поделилась своими чувствами с корреспондентом израильского телевидения в Париже Яроном Лондоном, и тот предложил ей сделать об этой троице фильм. Кларсфельд эта идея понравилась. Она и ее муж взяли с собой кинооператора, поехали к Лишке и Хагену и попытались расспросить их об их участии в отправке семидесяти тысяч евреев Франции в лагеря смерти. Однако бывшие нацисты отвечать отказались.

Примерно четыре недели спустя Кларсфельды приехали в Кёльн, где жил Лишка, но на этот раз уже вместе с несколькими молодыми французскими евреями. У них был план, который, по словам одного из них, напоминал сюжет низкопробного триллера. Когда Лишка вышел из дома, они набросились на него и попытались похитить, но действовали, как дилетанты, и Лишке удалось убежать. Беату и ее мужа приговорили к двум месяцам тюрьмы, но она позаботилась о том, чтобы об этой истории, по крайней мере, сообщили в газетах.

Через два года после этого, в 1973 году, Серж Кларсфельд снова подкараулил Лишку возле дома, набросился на него, приставил ему к переносице пистолет, но убежал, так и не выстрелив. Эта акция имела своей целью побудить западногерманский бундестаг ратифицировать поправку к конвенции между ФРГ и Францией, чтобы военных преступников, орудовавших на французской территории, можно было судить, и в конечном счете поправка была ратифицирована. Хаген получил двенадцать лет тюрьмы, Лишка – десять, а Хайнрихзон – шесть.

Информация, использованная прокуратурой ФРГ против трех вышеупомянутых нацистов, была частично получена от Визенталя, но впоследствии Кларсфельды заявили, что эту информацию Визенталь получил от них и данный факт скрыл. На самом же деле Визенталь говорил о Лишке, Хагене и Хайнрихзоне еще на пресс-конференции, которую созвал 3 октября 1967 года (где, помимо всего прочего, тоже потребовал внести в конвенцию поправку, позволяющую данных преступников судить), а также в статье, опубликованной в тот же день в газете «Монд».

С этого момента он стал рассматривать Кларсфельд как соперницу. «Никто с ней говорить не хотел», – писал он после одного из ее визитов в Вену (под «никто» подразумевались руководители еврейской общины). – Поэтому она позвала небольшую группку евреев-леваков, устраивавших обычно демонстрации в поддержку ООП, и пригласила несколько съемочных групп с телевидения заснять, как ее на полчаса арестовывают. Евреи же говорят: “Она нужна нам, как собаке пятая нога”».

В газетных интервью они друг друга ругали, а американский адвокат Визенталя Мартин Розен потребовал от одной благотворительной еврейской организации не приглашать Кларсфельд читать лекции. «Вначале, – писал Визенталь впоследствии, – отношения у нас были хорошие, но они прекратились. Наши методы работы очень разные. Мы сначала преступника ловим, а уж потом приглашаем журналистов. Кларсфельд поступает наоборот». Позднее Визенталь обратился к западногерманским властям с заявлением, что, по его сведениям, Кларсфельд является агентом службы безопасности ГДР Штази. Кларсфельды же, в свою очередь, говорили о Визентале то же самое, что и Визель: «Он нам завидовал».

С 1971 года Кларсфельд занималась делом шефа гестапо в городе Лионе Клауса Барби. Как и в других случаях, где шла речь о нацистских преступниках, действовавших на территории Франции, Кларсфельд, по-видимому, всего лишь раскрутила дело, о котором Визенталь знал давно, но не занимался им столь же энергично, как она, и в данном случае она поступила так же, как имел обыкновение поступать Визенталь (скорее всего, в подражание ему): обратилась в прокуратуру Мюнхена с требованием заново открыть против Барби дело, закрытое за несколько лет до того. Прокурор Манфред Людольф дал ей несколько фотографий, сделанных в Боливии, в Ла-Пасе, и сказал, что один из изображенных на них людей, видимо, «лионский мясник», как прозвали Барби. Также Людольф сообщил ей имена нескольких знакомых Барби в Ла-Пасе и в столице Перу Лиме.

Кларсфельд сделала то, что спецслужбы ФРГ, Франции и Израиля могли сделать уже давно: опубликовала переданные ей фотографии в нескольких газетах – и в декабре 1971 года получила информацию, что Барби живет в Перу под именем Клаус Альтман. Ее информатор сообщил ей также адрес Фридриха Швенда, с которым Барби проворачивал всякого рода сомнительные сделки в Боливии и Перу, включая торговлю оружием.

Имя Барби было известно Визенталю уже давно. Еще в 1968 году он писал, что расследование по делу Барби продвигается и что результаты будут «сенсационными». Через год после этого он сообщил, что получил «важную информацию» о местонахождении Барби. На самом же деле он, судя по всему, понятия не имел, где Барби находился, и – как неоднократно делал в таких случаях – сообщил, что тот живет в Египте.

Хорошо знал Визенталь и историю похождений Швенда. Во время войны тот принимал участие в печатании фальшивых денег, с помощью которых нацисты хотели подорвать экономику Великобритании. Визенталь считал, что Швенд был связан с организацией «ОДЕССА», и однажды тот прислал ему письмо с антисемитскими оскорблениями. После войны Швенд тоже работал на ЦРУ, но Визенталь вряд ли об этом знал.