Выстрелы в Сараево. Кто начал Большую войну? - Игорь Макаров

2) Ссудная казна, вывезенная Генералом Врангелем, представляет огромное богатство, сотни миллионов, которая могла бы представлять благосостояние беженцев. Должен был быть еще в Херцегнови составлен список (вписано поверх слова отчет) в присутствии представителя Русского Посольства. Кто был назначен представителем от г. Штрандмана, мне неизвестно — известно только, что опись была составлена приблизительно так: «столько-то ящиков серебра и т. д. Это дало возможность злоупотреблениям этим богатством, что довело до суда — процесса, который не дал ничего, благодаря тому, что по сербским законам не отвечает никто, если нет частных жалоб пострадавших^[495].

3) У консула Адамова^[496] было в кассе много драгоценностей и денег умерших бездетных и пострадавших на войне, всему этому велся точный учет. После смерти консула Адамова Штрандман назначил консулом г. (пробел). Не сможет ли г. Штрандман и Урсати (вписано)^[497] указать, почему г. (пробел) отказался принять должность и где ценности и деньги и отчетные книги г. Адамова.

4) В качестве председателя колонии я объединил все благотворительные общества и хотел открыть столовую и ночлежку для бедных русских беженцев, для этого была образована комиссия из меня, инж. Смирнова, Юрьева, Проф. Щербакова, полк. Пушкарева, представителя сербского Красного Креста и нескольких человек. Мы отправились к Штрандману с просьбой уступить нам подвальный этаж в доме Русского Посольства. Штрандман отказался на том основании, что будет неудобно (вместо этого вписано: в доме будет чувствоваться чад). Устройство столовой не состоялось. Несмотря на то что все материалы и работа были обеспечены мною (вписано).

Когда потребовалось каждому беженцу иметь, кроме дозволы, также и трудовую карточку, как и всем нуждающимся, Штрандман исходатайствовал в Министерстве Специальной Политики у Мин. Комненовича себе (вписано) исключительное право выдавать удостоверения беженцам по примеру других посольств, без которой нельзя было получить трудовую карточку, и взыскивал за это удостоверение, если мне память не изменяет, по 50 динар, рассчитывая около 10 000 удостоверений — 500 000 динар. Я лично ездил к Министру Комненовичу и разъяснял ему это, после чего Державная Комиссия стала выдавать удостоверения бесплатно, но не г. Штрандман, который так и не вернул денег тем, с кого уже успел взять.

Таких примеров можно привести еще несколько. Но пока ограничусь тем, что для иллюстрации сообщу еще один пример: многие из врачей были чрезвычайно слабо обеспечены, настолько плохо, что после их смерти их не на что было похоронить, и мы их хоронили на счет Поликлиники. Некоторым из них (Дру Любинскому) нужны были деньги на лечение, и г. Штрандман ему отказал, так что нам пришлось подписывать векселя, по которым мы платим и сейчас. Жена Дра Бенцельевича живет в доме стариков на Вождовце на крохи, бросаемые ей Державной Комиссией, и т. д. В то время как делопроизводитель Красного Креста, доверенное лицо г. Штрандмана, который вместе с ним вел хозяйственную часть, до смерти без нашего знания и одобрения по распоряжению Штрандмана получал 500 динар в месяц нашей кассы (вписано).

Я верю, что немецкие власти расследуют деятельность всем известного англофила (вписано) г. Штрандмана и назначат на пост блюстителя русских интересов лицо достойное, которое в духе новых веяний защитит русских людей в эмиграции и в сотрудничестве с немецкими властями даст им почувствовать правду национал-социалистического устройства (зачеркнуто), хоть часть тех благ, которые несет с собой национал-социализм (вписано).

Петр Колесников.

16/V 1941 года, Белград, Др. Кестера, 17.

Штрандман оставил воспоминания, и они вышли в 2009 году в Белграде (под названием «Балканске успомене»). Русский оригинал хранится в архиве в США, а копии подлинника сумел достать историк Йован Качаки, который выступил и как издатель, и как переводчик, и как автор предисловия. Качаки пишет, что влиятельные американские масоны по сей день тщательно оберегают рукописи русского дипломата, а эта утечка произошла совершенно случайно, вопреки их воле. И опубликованный том, скорее всего, лишь часть мемуарного наследия.

По понятным причинам, в своем предисловии Качаки сознательно замолчал те неблаговидные факты из биографии Штрандмана, которые в период оккупации Белграда были предметом расследования Гестапо. Весьма расплывчата ремарка Качаки о том, что хирург Петр Колесников коснулся в своем донесении «якобы имевшего место самоволия Штрандмана и злоупотреблений в службе охраны здоровья и Красном Кресте». На самом деле, как мы видим, Штрандман просто погряз в хищениях материального достояния русских беженцев. Неслучайно Качаки счел необходимым процитировать только заключительную— и, кто спорит, неблаговидную — верноподданническую тираду из донесения Колесникова.

Лукав был Василий Николаевич, ох лукав!.. В начале Первой мировой банковский чиновник Б. В. Астромов-Кириченко (о нем уже шла речь в Главе третьей) выехал из Петербурга в Болгарию и Сербию по поручению общества «Славянское единение». В Нише судьба свела его со Штрандманом. Спустя годы, в июле 1940 года, на допросе в НКВД он рассказал о том, каким ловкачом был русский посланник в отношениях с просителями и с теми, кто мог помочь его карьерному росту: В первых числах сентября 1914 года я из Софии выехал в Сербию… Приехав в г. Ниш и остановившись в гостинице «Ориент», я отправился разыскивать русское посольство, так как за пребывание в Болгарии у меня иссякли взятые с собою деньги.

Принял меня секретарь посольства ШТРАНДМАН, к которому, показав мой заграничный паспорт, где значилась моя должность делопроизводителя 2 первого разряда Госбанка, я обратился с просьбой занять мне некоторую сумму денег, так как я поистратился в дороге, пока придет мое жалование из Петрограда.

ШТРАНДМАН очень любезно мне отказал, сославшись, что у него нет в настоящее время денег.

Вообще, только в случае крайней нужды русский заграницей обращался в русское консульство или посольство, где встречал сухой педантизм и чванливое равнодушие.

Хотя, например, интервьюеру газеты «Новое время» МАНАСЕВИЧУ-МАНУЙЛОВУ ^[498] из русского посольства в Нише каждый день по утрам на другой конец города возилось горячее кофе.