Идущие - Абай Тынибеков

Перед троном-скамьёй, на котором в новых одеждах восседал куньбек Янгуй, на подушках по правую и левую руку от него в два ряда лицом друг к другу сидели дуглу Наби-бек, сян Дуглу Юити-бек, цзо дуглу Бэйтими-бек, ю дуглу Карами-бек, ю дуглу Демир-бек и военачальники самого высокого ранга, в том числе и тысячники Бурчук, Боранды и Ихлас, новый командующий войсками главного крыла. Сановники рангом пониже: дагяни, дуюйи, дали, шечжундали и кигюни стояли в двух шагах за их спинами. Хаан-бек подошёл к ближним из сидящих беков, встал на середину ковра, приложил руку к груди и низко склонил голову. Все во главе с правителем также приветствовали его.

– Доблестные мои беки и военачальники, слушайте мою волю, – поднявшись на ноги, начал куньбек Янгуй. Все сидящие тут же встали. Куньбек Янгуй окинул их строгим взглядом и продолжил: – Я назначаю Хаан-бека властителем главного крыла усуней и дарую ему наследный титул сян дуглу. Отныне всем обращаться к Хаан-беку в соответствии с его новым положением – властитель главного крыла усуней сян дуглу Хаан-бек. Кроме того, я объявляю о помолвке моей дочери Дильбар и сян дуглу Хаан-бека. – Куньбек Янгуй выдержал паузу и обратился к Хаан-беку: – Подойди ко мне, сян дуглу Хаан-бек.

Хаан-бек пребывал в полной растерянности от решений куньбека Янгуя, объявленных им на высшем совете усуней. Новость о том, что он получил наследный титул сян дуглу, да к тому же минуя титулы ю дуглу и цзо дуглу, была для него неожиданной. Ещё больше удивило назначение его властителем главного, центрального крыла усуней, где находится ставка самого правителя. Но даже и не это поразило его более всего. Больше, нежели две предыдущие новости, его потрясло известие о помолвке с дочерью правителя Дильбар. Он не мог поверить во всё это и не услышал последних слов правителя. Подняв голову, Хаан-бек увидел, что все молча и вопрошающе взирают на него. Он взглянул на куньбека Янгуя. Правитель тоже смотрел на него, затем, видимо поняв его состояние, повторил своё обращение:

– Подойди ко мне, сян дуглу Хаан-бек.

Хаан-бек прошёл по ковру между беками и военачальниками и встал перед куньбеком Янгуем, склонив голову и прижав руку к груди. Справа к куньбеку Янгую приблизился один из дагяней, держа на вытянутых руках небольшой поднос из золота. Куньбек Янгуй взял с подноса золотую цепь с медальоном из золота и аккуратно повесил её на шею Хаан-бека. На медальоне был барельеф оленя – символ властителя главного стойбища усуней.

– Благодарю тебя, куньбек Янгуй, за столь высокую честь, оказанную мне, – стараясь говорить тихо, но, как всегда, громогласно произнёс сян дуглу Хаан-бек и отступил от правителя. Он заметил, как от дуглу Наби-бека чуть в сторону отодвинулся сян дуглу Юити-бек, освобождая место для него. Сян дуглу Хаан-бек прошёл на это место между дуглу Наби-беком и сян дуглу Юити-беком, что соответствовало его новому положению. Куньбек Янгуй, наблюдавший за ними, с довольным видом кивнул.

– Доблестные мои беки и военачальники, в течение этих дней мы подробно обсудили все самые главные вопросы на высшем совете. Всем отбывающим я желаю доброй дороги. На этом высший совет я объявляю закрытым, – куньбек Янгуй прижал ладонь к груди и слегка кивнул.

Все по очереди, начиная с самых низших в иерархии власти, стали выходить на середину ковра, кланяться правителю, прижимая руку к груди и отступать к выходу. Когда в юрте остались сян дуглу Хаан-бек и дуглу Наби-бек, который должен был покинуть юрту последним, куньбек Янгуй обратился к сян дуглу Хаан-беку с просьбой остаться. Наби-бек вышел из юрты.

– Прошу, сян дуглу Хаан-бек, присаживайся, – опускаясь на место на троне, жестом предложил куньбек Янгуй. Дождавшись, пока Хаан-бек займёт своё место на второй справа подушке для сиденья, куньбек Янгуй, посмотрев в его покрасневшие от бессонницы глаза, начал тихо говорить: – Я понимаю, ты был очень близок с покойным главным шаманом. Утрата для всех нас очень велика. Ничего не поделаешь, на всё воля Небес. Тебе следует завершить траур и приступить к своим новым обязанностям. Чем раньше ты это сделаешь, тем быстрее вернёшься к нормальной жизни. Но я не для этого оставил тебя здесь. В силу обстоятельств ты стал свидетелем очень важного события. Ты понимаешь, о чём я говорю. Для тебя то моё откровение с главным шаманом было большой неожиданностью, и я уверен, что у тебя возникло много вопросов ко мне. Дабы не держать тебя в полном неведении, скажу только одно. Пока я не могу поделиться всем, что знаю и долгие годы храню в тайне ото всех. Однажды, может быть, наступит время для нашего с тобой откровенного разговора, но оно ещё не пришло. Лишь об одном, дабы хоть как-то успокоить тебя, могу сказать точно. Ты действительно являешься сыном покойного главного шамана. И ты, и он впервые узнали об этом перед его кончиной. Ему я не говорил об этом по одной причине: если бы он узнал всю правду, то она очень навредила бы ему и он не только не стал бы главным шаманом, но и не дожил бы до своих лет. Тебе же я не сказал об этом только потому, что замещал тебе отца всю твою жизнь. – Куньбек Янгуй замолчал, глядя в глаза Хаан-беку, затем завершил: – Сян дуглу Хаан-бек, тебе не стоит много думать об этом. Прояви терпение и однажды, возможно, узнаешь всё. Не так давно между мною и главным шаманом состоялся очень серьёзный разговор, связанный с этой тайной. От меня он узнал всё, кроме того, что у него есть сын и этим сыном являешься ты. О чём он тоже узнал, хотя и перед своей кончиной. А теперь ступай и отдохни. Отныне ты будешь жить здесь, в главном стойбище. Для тебя возвели юрту. Сотник Риза покажет тебе её.

* * *

Начальник личной охраны правителя сотник Риза сопроводил сян дуглу Хаан-бека к его новому жилищу и, пожелав доброго отдыха, отбыл обратно. Юрта была новой, и всё убранство в ней тоже было новым. В очаге горели дрова, и от источаемого ими жара было тепло. Хаан-бек у порога сбил снег с сапог и стал медленно обходить юрту, осматривая её и касаясь руками ковров, висевших на стенах, заглянул за кожаный полог в спальную часть, где увидел аккуратно заправленную постель, затем прошёл на главное место, где поверх расстеленных на полу ковров лежали мягко выделанные овечьи шкуры