Рушатся берега - Нгуен Динь Тхи

от страха. Обед подошел к концу, и жнецы стали расходиться. Они и так-то недолюбливали эту Винь, а тут еще предводительская дочка подняла визг.

— Кой, отними у него ящерицу!.. Ой, мамочка!..

Она, тяжело дыша, повисла на руке у Коя, прижимаясь к нему грудью.

Кой сразу заметил, что Тхом, взглянув в их сторону, недовольно нахмурилась и отвернулась.

— Ну что ты маленькая? Перестань!

— Да, он меня ящерицей!.. — Винь снова спряталась за спину Коя, крепко обхватив его руками.

— Слушай, брось ты эту ящерицу! А ты отцепись от меня.

— Подумаешь, еще нос дерет! — сердито буркнула Винь и отошла в сторону.

После полудня Тхом жала рис рядом с Коем, но была молчалива. Несколько раз он бросал взгляд в ее сторону, девушка даже не поднимала головы. Казалось, она вся ушла в работу, и все же Кой чувствовал, что она думает о нем. Странно, почему раньше он ничего не замечал? Разве она не знает о Куэ? И тут на него снова нахлынули печальные воспоминания. Рука невольно опустила серп. А потом образы Куэ и Тхом как-то странно слились. Кой тяжело вздохнул и, точно в ответ, услышал вздох Тхом.

— Ко-о-й!

Юноша обернулся.

— Тебя тут спрашивает Ты Гать, — кричал ему издали Дыть.

Кой посмотрел в сторону дороги. Там стоял Ты Гать и махал ему рукой. Кой подошел к старику.

— В чем дело, отец?

— Пойдем, мне надо кое-что тебе сказать.

Ты Гать отвел Коя подальше и тихо произнес:

— Я получил письмо от Мама.

— Неужели! Что же он пишет? Дайте взглянуть!

Ты Гать протянул письмо.

— Значит, жив. Откуда же оно? — спрашивал Кой, вертя письмо в руках.

— Из самого Ха-зянга. Я получил его вчера, но никак не думал, что это от Мама. Оказывается, он грамоте выучился, сам пишет.

Кой стал с трудом разбирать первую строчку.

— Никак и ты уже умеешь читать? — поразился Ты Гать.

— Ну что вы!.. Только буквы научился складывать. Что он пишет?

— Шлет поклон и тебе и семье Соан. Пишет, что попал в лагеря и заболел там малярией. Просил, чтобы ты написал ему, как тут идут дела.

Кой слушал старика, а сам продолжал складывать буквы в слова: «Пишет вам ваш Мам...»

— Ну, что будем делать?

— Вы дайте это письмо мне. Я как-нибудь зайду к вам, принесу его. Дома-то я его быстрее разберу.

— Можно и так. Только ты не забудь сказать Муй о письме.

— Не забуду.

Кой проводил взглядом старого Ты Гатя и вернулся к себе на участок.

— Что это ты сразу так повеселел? — спросила его Тхом.

— Да так, ничего...

— От кого письмо-то?

Кой ничего не ответил. «Сегодня же надо будет сообщить Соан», — думал он, продолжая жать рис.

— Японские танки у моста! — крикнул кто-то.

Эта весть сразу облетела деревню. Кой наскоро проглотил чашку риса и бросился к мосту.

Действительно, посреди улицы стояли три больших танка. Вокруг них толпился народ.

На лавке, перед харчевней Бат сидели несколько плотных, низкорослых японцев и с жадностью поедали яйца. Один в расстегнутой гимнастерке, из-под которой виднелась волосатая грудь, изображая рукой на своем носу горбинку, ладонью другой руки как бы рубил себя по шее, давая понять, что французам теперь конец. Ребятишки хлопали в ладоши и заливались смехом.

В толпе говорили:

— А сам жирный, как француз!

— А запах-то от них какой! Козлятину, что ли, едят?

— Нет! Это они опрыскивают себя чем-то от комаров.

Старый Ты Гать с любопытством смотрел на японцев.

Подошел Кой. Ты Гать кивнул в сторону солдат:

— Видел, как они французам головы рубят!

Кой не ответил. Значит, вот они какие фашистские войска! Он много слышал о них, а теперь видит собственными глазами. Да, эти не будут церемониться, дай им только волю!

Покончив с едой, японцы отправились к своим танкам. Из харчевни выбежала хозяйка, показывая японцу в расстегнутой гимнастерке четыре пальца: «За яйца и бананы... Четыре хао...» Японец усмехнулся и полез на танк. Тогда Бат схватила его за ногу и снова показала четыре пальца. Японец нахмурился, зло крикнул что-то и ударил Бат в лицо. Она упала, как подкошенная, на пыльную дорогу. Танки взревели и двинулись через мост.

Толпа постепенно разошлась. Ты Гать шел за Коем.

— Какая подлость! А еще одной с нами расы!

— Что вы от них хотите — фашисты!

И хоть не знал Ты Гать, что такое фашисты, он согласно кивнул головой.

— Пойдем, Кой.

Кой вздрогнул. Он и не заметил, когда подошла Тхом.

По дороге к дому оба молчали. Каждый думал о своем. Интересно, где сейчас Ле? Может быть, его посадили? Надо сходить на пристань, разыскать Зана, узнать, нет ли каких новостей. А может, Ле сейчас как раз там. Кой будто снова услышал голос Зана, который назвал ему это место: «Бак-сон!» Кой не знал, где находится эта провинция, но когда он произносил ее название, ему представлялись горы, покрытые густым лесом. Из рассказов Ле Кой знал, что бойцы Красной Армии носят на головных уборах красные звезды. Наверное, и у наших тоже красные звезды... Эх, Ле, как мне не хватает сейчас тебя!

— Тхом!

— Что? — отозвалась девушка.

Она замедлила шаги.

— Вернешься домой, скажи дяде, что я задержусь. Мне еще нужно кое-что дома сделать.

— А завтра пойдешь жать?

— Конечно. Ну, пока...

Он уже хотел повернуть с дороги, но Тхом окликнула его:

— Кой!

Голос у нее дрожал, казалось, еще минута, и она заплачет. Кой остановился. В сумерках он почти не различал ее лица, но слышал неровное дыхание девушки, и у него самого часто забилось сердце. Что с ним? Ему вдруг показалось, что он стоит с Куэ. Нет, это не Куэ, это Тхом, но как они похожи. И радостно, и грустно...

— Завтра, Тхом. Завтра вечером я буду ждать тебя на берегу. Там поговорим.

Кой свернул на тропинку и исчез в темноте.

Конец первой книги.

Примечания

1

Фонарь с двойными стенками; когда внутренняя вращается, по внешней стенке бегут тени от фигурок. — Здесь и далее примечания переводчика.

2

Небольшой деревянный ударный инструмент, который сопровождает молитвы в буддийских храмах.