Они ковали ядерный щит СССР - Владимир Шатакишвили

это было довольно большое количество людей, пригласили в Кремль. Ровно в полдень распахнулись двери, и на пороге появился Иосиф Виссарионович в окружении членов Политбюро. Все встали и громом аплодисментов встретили их появление. Награждение прошло в торжественной обстановке, вручали награды поочередно Н.М. Шверник и К.Е. Ворошилов. Свой орден я получил из рук Николая Михайловича. Он дружески похлопал меня по плечу, пожелал здоровья и дальнейших успехов. Потом был торжественный банкет тут же, в Кремле. Сталин присутствовал не очень долго. Под несмолкаемые овации выпил несколько бокалов вина и удалился. Это была моя единственная встреча с ним.

– В одном из разговоров вы упоминали, что со Шверником была ещё одна встреча.

– Да, такая встреча была, причём неожиданная и приятная для меня, конечно. В период восьмилетней работы на «Маяке» трудился у меня в подчинении главный механик автотранспортного хозяйства Юрий Максимович Шарапов. Толковый, грамотный специалист, сумевший организовать службу своего подразделения чётко, рационально. Мне как непосредственному руководителю всегда нравился его подход к своим обязанностям, желание всё переделать и изменить в лучшую сторону. Вдобавок ко всему ещё и влюбился в мою секретаршу Верочку, Веру Николаевну, и в самом конце сороковых они поженились. Тут поступило распоряжение управления кадрами о переводе Юрия Максимовича на новую ответственную работу – начальником автотранспортного управления Псковской области. Через несколько лет новое повышение по службе – заместитель министра автомобильного транспорта РСФСР. Уже перебравшись в город Лермонтов, я часто ездил в командировки, главным образом в столицу, где имел поддержку и покровительство всесильного Ефима Павловича Славского, пригодилось и знакомство с семьёй Шараповых. Во всяком случае, мы часто встречались, перезванивались, вместе проводили свободное время, когда они приезжали на отдых в санатории Кавминвод.

Однажды, находясь в Москве, позвонил Юрию Максимовичу домой и получил приглашение на день рождения его матери, ответственного сотрудника аппарата ЦК КПСС. За мной прислали служебный «ЗИМ» и доставили на закрепленную за ней дачу где-то в Подмосковье. Встретили радушно, именинница оказалась ещё сравнительно молодой и красивой дамой. Подъехала правительственная машина, из неё вышли трое, одним из них оказался Николай Михайлович Шверник. Праздничный стол был богатым, хотя гостей собралось не так много – человек пятнадцать. После очередного тоста слово взяла Верочка и представила меня гостям, причём нашла для этого тёплые, благодарные слова, вспомнила годы работы под моим руководством. После такого внимания к моей персоне слова благодарности в адрес всех участников атомного проекта сказал и Шверник. Я в ответном тосте поблагодарил его за высокую оценку своей скромной роли и доверие со стороны руководства страны: ведь именно он, тогдашний председатель Президиума Верховного Совета СССР, подписал в 1951 году Указ о награждении всех отличившихся участников проекта орденами и медалями.

И дольше века длится век…

– ХОРОШО, Иван Никифорович, давайте из вашего списка вспомним ещё одного человека. Как вы отозвались, «со знаком плюс».

– Доллежаль! Конечно же, он – Николай Антонович Доллежаль!

Я о нём уже упоминал как о конструкторе реакторов для плутония и трития. Ох и замечательный Дед! Не удивляйся, что мне под 95, а я о нём как о Деде говорю.

Он и есть самый знаменитый Дед России – в 1999 году ему исполнилось сто лет. Не знаю, жив ли ещё Николай Антонович, дай ему Бог здоровья и благополучия. В сто лет он горевал, что пережил всех своих родных, всех друзей, всех коллег и соратников.

– Прерву вас, Иван Никифорович, у Чингиза Айтматова есть такая повесть: «…И дольше века длится день». У неё ещё одно название – «Буранный полустанок». Не пришлось прочитать? Это про казахстанский, тогда ещё советский Бойконур, с которого уходили в Космос наши ракеты и корабли. Замечательный роман-притча!

Так выходит, что у Доллежаля сегодня «…и дольше века длится век»?

– Выходит, что так. Его век – дольше ста лет.

Сейчас стало модно величать учёных «отцами». Кого – отцом атомной бомбы, кого – водородной, кого – термоядерного оружия.

Так вот Доллежаль – тоже «отец» первого советского ядерного реактора, сконструированного под его руководством. В одном из интервью Николай Антонович поведал занятную историю. После катастрофы в Японии – взрыва атомной бомбы – вышла в свет книга американца Смита «Атомная энергия для военных целей». В самой Америке и во всём мире книга не была секретной. «Засекретили» её в Советском Союзе.

Естественно, и Курчатов, и Алиханов, и Доллежаль, да все учёные, причастные к советскому атомному проекту, книгу прочитали. Скажу осторожнее – успели прочитать. Доллежаль не просто прочитал, он изучил чертежи. Вдумывался, всматривался в них, примерял собственные идеи к американским. Собственная инженерная мысль работала безостановочно.

«Однажды, – пишет Ярослав Голованов в статье «Николай Доллежаль – человек и реактор», опубликованной к столетию учёного, – вертел он в руке спичечный коробок, поставил его на малую грань, и сразу его словно прожгла долгожданная мысль: «А почему нужно делать каналы реактора горизонтальными? Что мешает им быть вертикальными? Ведь и управлять таким реактором будет намного легче!»

Вот тогда он сказал Курчатову, что готов проектировать новый реактор на вертикальных каналах.

Игорь Васильевич понимал, что вариант Доллежаля смел по идее, технически состоятелен, инженерно грамотен… Но американский проект, хотя и тяжелее в исполнении, но он уже работает.

«Будем строить оба!» – вынес свой вердикт Курчатов. Он знал, чем они с Доллежалем рисковали: ни много, ни мало – ЖИЗНЬЮ… Каждый вариант чертежа, что прекрасно понимали учёные, мог стать ордером на арест!

И ЕЩЁ ИНТЕРЕСНЫЙ момент из того сверхсекретного времени.

В Институте химического машиностроения был создан отдел специально для… шпионов. Ну, естественно, этой шуткой пользовались остряки очень осторожно. Отдел, где рождался реактор, официально стал называться «Гидросектор». Нейтральное название это задумывалось как отвлекающее. И оно оказалось на самом деле отвлекающим внимание шпионов, то есть технической разведки в пользу иностранных государств.

А тогда… Эскизные проекты реактора были сданы быстро. Для вертикальных каналов реактора подготовили шахту лифта. Испытания отдельных стадий проходили прямо на станках опытного производства. Говорят, наверное, не зря, что все сверхсекретные идеи, проекты, разработки делались на сверх-сверх-сверх секретных участках, заводах даже в целых городах. Таково было «изобретение» КГБ, чем очень гордился Берия.

На таком секретном предприятии в Челябинске-40 и был построен наш первый промышленный реактор для получения плутония по проекту Доллежаля.

Пуск реактора состоялся 19 июля 1948 года.

А годом спустя – 29 августа 1949 года – состоялось испытание атомной бомбы.

С бомбой этой, как признался Курчатов Доллежалю, мы получили результат на год раньше, чем предполагали.

Предстояло решение новой очередной задачи