Они ковали ядерный щит СССР - Владимир Шатакишвили

заменить его детям погибшую в автомобильной катастрофе мать и первую жену Ивана Никифоровича – Любовь Алексеевну. А вот – сумела! Сорок четыре года она рядом. Скрепила семью так, что и дети Ивана Никифоровича – Ляля и Евгений, и её сын от первого брака Михаил – сразу, ещё детьми, не знали различий, где чьи родители. Просто были мама и папа.

– Так как насчёт чая?

Я благодарю и отказываюсь. Прощаюсь с тихим домом и прекрасными людьми. До следующего интервью! А что было потом – поговорим завтра.

А завтра была война…

Слово герою книги –

Ивану Никифоровичу Медянику

– Это в глобальном календарном смысле Вторая мировая война для всей страны была. А моя война ведёт исчисление с финской, куда я попал после нескольких перемен в мирной жизни. А перемены вот какие.

Работал я механиком гаража при Пятигорском крайисполкоме. А исполком перевели в Ставрополь: не стали со мной расставаться, там и квартиру получил. В филиале Ставропольского танкового училища проходили занятия офицерской школы, где я учился по распределению крайвоенкомата и где получил офицерское звание.

Потом – Житомирское танковое училище, его закончил с отличием и был рекомендован в Московскую танковую академию.

До академии не добрался – рекомендовали на службу в НКВД. Окончил и юридическую школу, и одновременно Ростовский автодорожный техникум.

Я не выдерживаю:

– Да сколько же профессий вы имеете, сколько специальностей, Иван Никифорович?!

– Много, Володя. Да и всю жизнь что-то добавлялось. Вот, к примеру, пчеловод – хобби или профессия?

– Думаю, и то, и другое. Как и охотник, рыболов.

– То-то! Так что прибавлять много чего можно.

Иван Никифорович на минуту задумывается. Потом продолжает рассказ:

– Так вот война для меня началась с декабря 1939 года. Запомнилась она не только мне. Морозы в ту пору стояли жуткие, снегу навалило выше головы, дорог не видно, – сплошная белая завеса! И мы со своими танками БТ-7 и БТ-8 оказались беспомощными перед финнами, отлично знавшими свои лесные секретные тропы, занесённые пургой дороги. А уж перед теми морозами и люди, и техника были бессильны.

Не хочется ворошить ту, уже давно зажившую обиду!

Это только на бумаге война умещается в несколько строчек. А на самом деле любой из дней той недолгой войны, даже не войны, а, как тогда называли приграничный спор СССР и Финляндии, кампании, всё равно переживается как воочию. И как унизительно играючи нас дурили финны со своей лыжной тренировкой. Бегали, как белые черти, эти их знаменитые «кукушки» – а попросту снайпера! – неуловимые, привыкшие к своим болотам, лесам, морозам, лыжам.

Кем мы им казались со своими неповоротливыми танками, которые даже не имели никакого отопления? Внутри по утрам покрывались инеем. Полдня тратили, чтоб завести мотор. Паяльной лампой разогревали колосники…

А чтоб самим не замёрзнуть, на жестянке раскаляли соль и насыпали в валенки. Короче, кончать нужно было эту «лесную сказку» и поскорее.

Был прислан специальный, отборный, легко подвижной отряд стрелков-лыжников. И наши «лыжники» оказались на высоте – заградительный заслон разгромили, и финская кампания завершилась в апреле сорокового года.

Впереди был год беспокойной, тревожной, но всё-таки мирной жизни. Ставрополь встретил меня ветреной весной. Как шутили друзья, это город не на семи ветрах, а на семидесяти семи. И всё-таки это был свой дом, это была моя семья, топал по земле пятилетний Женька, вечерами в уютной столовой комнате собирались за ужином. Лился мягкий свет из-под абажура. Любовь Алексеевна старалась держать марку хорошей хозяйки, заботливой жены и матери.

ИЮНЬ 41-го! Как же памятен он теперешним старикам, дожившим до третьего тысячелетия!

И в тот день дул небольшой ветерок, летел тополиный пух, дурманным сладким запахом дразнила влюблённые сердца сумасшедшая акация, жизнь била во все колокола, молодость – светлая, счастливая пора – расправляла крылья, готовая к мирному труду, свершениям, учёбе, любви.

И никто предположить не мог, что этот светлый мир, и эта тишина, и этот покой с благоухающими акациями и тополиным пухом внезапно взорвутся суровым голосом Левитана, объявившим о вероломном нападении Германии на Советский Союз.

Струны этой звенящей радости оборвались 22 июня – датой, безжалостно разрубившей жизнь на «до» и «после» войны…

– Знаешь, Володя, друг мой, я уже всё отговорил автору книги «Без гарантий века» Александру Мосинцеву. Что же снова об одном и том же?

– И всё-таки, Иван Никифорович, что ж в том плохого? Кто-то прочитает книгу Мосинцева, кто-то – мою. И о вас узнает ещё большее число людей. Ведь по сути дела, ваша судьба – это ещё и история страны. Я пишу по-своему. Вы согласитесь, что повторов не избежишь, факты вашей жизни – хоть довоенной, хоть военной или послевоенной – никто не отменит, не изменит, не переиначит. Согласны с этим?

– Ну, хорошо, давай так, пунктиром что ли. Вообще о войне написано столько книг, стихов, поэм, пьес, проведено столько исследований, столько поставлено хороших и плохих фильмов, что повторяться не будем, – сказал мне Иван Никифорович. – Скажу только о запомнившемся в моей судьбе, по которой прошла-проехала военная пора.

Начало войны совпало с моим назначением начальником автотехнического отдела по Ставропольскому краю, и получилось, что отдел приравнялся к автополку, а я – как бы к командиру полка специального автобатальона с тремя десятками автомобилей. Назначение получил по прямому указанию Михаила Андреевича Суслова. Он тогда – да и почти всю войну – был первым секретарём Ставропольского крайкома партии, вся партизанская война в крае была руководима именно им.

Нас перевели на казарменное положение. И стали мы жить по законам военного времени. С самого начала войны немцы начали забрасывать в горы Кавказа десант, наши подразделения принимали бои, отлавливая парашютистов.

1941 год. Декабрь. Немцы отброшены от Москвы.

Но в тылу у врага – на территории Украины и Белоруссии, оккупированных немцами, – находился и воевал, доставляя завоевателям немало хлопот, конный корпус генерала Доватора.

Корпус формировался на Ставрополье. Значит, доваторцы – земляки.

С самого начала войны оказаться в тылу наступающего на восток врага, и не только оказаться, но и воевать – это было настоящим героизмом.

Февраль 1942-го… Доваторцы вышли на соединение с действующими частями Красной Армии. Корпус сохранил знамя и расформирован не был.

После гибели Доватора, его место командира занял генерал Плиев. В Ставрополе оказались несколько добравшихся до дома раненых доваторцев. Рассказали о том, что было ими пережито: голод, холод, отсутствие фуража для лошадей, отсутствие оружия, боеприпасов, медикаментов. Требовалась срочная помощь землякам.

На предложение краевого Комитета государственной обороны и Бюро крайкома ВКП (б) –