Они ковали ядерный щит СССР - Владимир Шатакишвили

62-я армия под командованием генерала В.И. Чуйкова, невероятными усилиями вырвавшая победу, осталась без питания, без боеприпасов. Кому, как думаете, поручили доставку продовольственного обоза в Сталинград? Конечно же, Медянику, опытному транспортнику!

Всю ночь грузили сыры, колбасы, десяток смолёных свиных туш, хлеб, ящики с водкой, бочки со спиртом, боеприпасы. Одним словом, всё имевшееся на складе перекочевало в кузова грузовиков.

Больше суток понадобилось, чтобы добраться до неузнаваемо разгромленного в ходе военных действий, но когда-то прекрасного города на Волге. Ни бездорожье, ни холод, ни снежные заносы не стали преградой. Медяник всё доставил по назначению, сдал под расписку на склад.

Василий Иванович Чуйков лично поблагодарил Ивана Никифоровича и, позвонив Суслову, сообщил об отлично выполненном Медяником задании.

Та поездка стала для нашего героя памятной по многим причинам. Но среди них была ещё одна – личная. На торжественном ужине, устроенном сталинградцами, Иван Никифорович познакомился и подружился с человеком, сидевшим рядом с ним. Это был Евгений Пархоменко, представитель Генерального штаба и сын легендарного героя революции и гражданской войны комдива Александра Пархоменко.

Почти пятьдесят долгих лет длилась эта дружба, начало которой словно специально было запрограммировано Его Величеством Случаем – в далёком военном феврале сорок третьего, после судьбоносного и поворотного в ходе войны Сталинградского сражения.

В тот памятный вечер командующий произнёс тост за Победу, который выпили стоя все сидевшие за столом. Кроме спирта, на столе было несколько бутылок водки, немыслимый в условиях войны ассортимент.

После Сталинграда страна совершила первый шаг на пути в Берлин. Предстояли ещё кровавые бои на этом пути: немало молодых и отчаянных голов, молодых жизней поглотит страшный «молох» войны, но Сталинград был действительно переломным этапом…

Зная Ивана Никифоровича много лет, ни разу не спрашивал его о том, не переживал ли он, что не принимал участия в крупных военных действиях, скажем, таких, как Сталинград, Днепр, Курская Дуга, взятие Берлина. Не оставил автографа на стенах поверженного рейхстага. Молодой, крепкий, отважный боец сводил с ума девушек, мечтающих о своём герое на белом коне. Казалось бы, портреты его должны быть растиражированы фронтовыми газетами.

Про себя решил таких вопросов не задавать. В беседах Иван Никифорович сам коснулся этой темы, опрокинув все мои сентенции простой и убедительной формулой: «Хорошо обеспеченный и хорошо организованный тыл – это половина успеха и славы, а, в конечном счёте, – Победы».

После удачной поездки в Сталинград вернулся Медяник в Осетию и сразу получил задание от члена Военного Совета: забрать в Нальчике 28 новых автомобилей прославленной немецкой марки «Опель», добытые в качестве трофея, и двигаться вместе с наступающими советскими войсками на запад.

Но разве мог его отпустить Ставрополь, ставший родным городом за время его нелёгкой службы! И взял его под своё крыло: на прежнее место начальника автообъединения. Правда, базу варварски разрушили, смели, почти уничтожили фашисты.

И эту новую задачу: восстановить хозяйство и обеспечить транспортом группы войск НКВД, которые ликвидировали в тылу остатки немецких отрядов, не успевших уйти с Кавказа, – Медяник выполнил на «отлично», как делал всё на свете.

Ставрополь… Главная улица города – улица Ленина. На этой улице немцы соорудили свои ремонтные мастерские. При наступлении наших войск бросили их разрушенными, но и с «капиталом», цену которого хорошо знал Иван Никифорович. А это были грузовые, санитарные, легковые машины, мотоциклы – всего свыше ста единиц техники. Некоторые оказались исправными, на ходу. Остальные восстановили. Для Медяника и его команды это была привычная, знакомая работа, только теперь сопровождаемая военными сводками Советского Информбюро, доносимыми из Москвы…

География войны обретала всё более и более «устойчиво западное направление». Медяник службу нёс на своём посту. Жена – Любовь Алексеевна – стала работать стенографисткой в крайисполкоме. Подрастал сын Женя. А в 1944 году родилась доченька – Лидочка, которую в семье звали ласково – Лялькой, Лялечкой.

И грянула Победа!

ОБЩАЯ, долгожданная, завоёванная кровью, бессонными ночами, смертями молодых и немолодых советских солдат, слезами вдов и матерей, трудом в тылу.

Победа – общая радость, общий большой и святой праздник.

А здесь – обида. Но обида – не беда, а душу скребёт. После войны в Ставрополь прибыл новый начальник краевого управления госбезопасности. А новая метла, известно, по-новому метёт. Освободили Ивана Никифоровича, предложив пойти начальником автохозяйства в Астрахань. Он предпочёл остаться, только в качестве начальника производственных мастерских МГБ и транспорта, на, так сказать, облегчённой работе.

1948 год переиначил его судьбу. Ивана Никифоровича вызвали в Москву, в министерство, для перевода на другую работу.

– Куда?

– Пункт назначения – Свердловск.

Таков был ответ начальника руководящих кадров МГБ.

– Вручаю вам билет в мягкий вагон, встречать будут с нетерпением.

– Кто будет ждать? – никак не мог взять в толк Медяник.

– Генерал-лейтенант Иван Максимович Ткаченко.

Сердце обдало теплом, душа успокоилась. Ивана Максимовича он знал по военному времени на Кавказе. Был тогда тот в чине полковника и занимал должность уполномоченного Южной группы войск при Резерве Главного Командования. Это под его руководством ликвидировали немецкую агентуру. И уже в мягком вагоне поезда, идущего на Урал, вспомнилось Медянику то время, которое соединило судьбу его с судьбой Ткаченко.

Находясь в Орджоникидзе, Иван Никифорович получил приказ доставить группу стрелкового отряда под Малгобек – там зверствуют немецкие диверсанты.

Тогда и сошлись вместе два Ивана, два воина, два смелых и отважных мужика, не знавших страха перед злым врагом. Когда окружали немецких парашютистов, Медяник и Ткаченко шли рядом. Поднялись на пригорок, по-осеннему уже оголённый, чтобы оглядеться, но раздался треск немецких пулемётов. Не раздумывая, Иван Никифорович упал на землю и увлёк за собой Ткаченко. Подняв головы, увидели, как на месте, где они только что стояли, огненными сверчками застрекотали новые разрывы от следующей пулемётной очереди.

Доли секунды отделяли их от неминуемой гибели.

Эти доли секунды и скрепили навсегда их дружбу, рождённую под смертельным огнём. Иван Максимович никогда не забывал, что именно Медяник спас ему жизнь.

И вот теперь они снова встретились там, где начиналась атомная эпопея в жизни Ивана Никифоровича Медяника: станция «Кыштым», секретный «Маяк», Челябинск-40, смертельно-опасный рейд с полученным в лаборатории Доллежаля плутонием, Семипалатинск, страшные картины разрушений как следствие испытания первой советской атомной бомбы…

Никто толком в то время не знал последствий облучения, кроме, естественно, учёных, занятых этой проблемой.

Погибали люди? Погибали. Как погиб и сам Игорь Васильевич Курчатов, как погиб в 1953 году и замечательный друг Медяника – Иван Максимович Ткаченко. Как погиб и академик Алиханов, похороненный на Новодевичьем кладбище рядом с гениальным физиком Ландау, жизнь которого