Они ковали ядерный щит СССР - Владимир Шатакишвили

Славик колебался. После войны пришло более двадцати лет, надежды отыскать сослуживцев отца мало, да и совестно тревожить известного человека. Чувство деликатности, а может, врождённого такта, останавливали его. И всё-таки он решился: нужно использовать любую зацепку. Приехал в Тбилиси, узнал номер телефона артиста, связался с ним и напросился на встречу. С чувством беспокойства переступил порог дома выдающегося актёра и режиссёра, кумира поколения своего отца. Что знал о нём Славик? Ничего. Ни того, что Васадзе – профессор Тбилисского театрального института, ни того, что носит звание народного артиста Советского Союза и как актёр занят во всех постановках театра, снимается в кино, трижды лауреат Сталинских премий. Ничего этого он не знал и не мог знать: слишком далёк от искусства круг его занятий. Он просто увидел перед собой красивого, значительного человека, которому в ту пору было уже под семьдесят. Перехватил взгляд его внимательных и сочувствующих глаз, когда рассказывал грустную историю поиска отца.

– Нет, сынок, – ответил ему артист Васадзе, – не знал я твоего отца. Мы и не родственники, просто однофамильцы. В Грузии многие носят фамилию Васадзе. А то, что ищешь людей, знавших твоего отца-солдата, достойно уважения. Человек должен знать, откуда в мир пошла его ветвь…

Его слова, убедительные и простые, брали за душу, доходили до самого сердца. И пусть в бокалах осталось не выпитым вино, стыл в стаканах крепко заваренный чай, а в вазах нетронутыми лежали спелые гроздья винограда, персики, гранаты, яблоки. Славик просто не замечал этого великолепного натюрморта. Всей душой сожалел, что в доме Акакия Васадзе оборвалась ниточка его надежды – отыскать хоть какой-то след отца.

– Вот что скажу я тебе, – со вздохом продолжил Акакий Алексеевич, – на земле горе и радость рядом ходят – так же, как любовь и разлука. Как уважение и ненависть, как зло и добро… Недавно потерял я приёмного сына. Со смирением принимаю божий гнев: он покарал меня за грехи мои. Но как невыносимо тяжело, когда дети уходят из жизни раньше родителей. Остался я один на целом свете. С годами у человека прибавляется знаний, но убывает энергия. Ты потерял отца, и, если будет утешением, предлагаю остаться в моём доме. Будь мне сыном. Всем, что в доме – книгами, собранием редких картин, роялем – готов поделиться…

В душе Славика поднялась волна благодарности, прилив нежности к знаменитому и уважаемому, но одинокому человеку. На миг представилось, что и вправду отыскал отца, родного, одного рода-племени. Ах, как сладко выговаривать слово «отец»! И захотелось рукой дотронуться до его седин. И ты, молодой и сильный, можешь подставить плечо отяжелевшему от груза прожитых лет старческому телу, защитить отцовское сердце – от обид и боли, от беспощадного возраста, от чужого недоброжелательства. Эти мысли, обжигающие непереносимым ощущением потери и одновременно радостью обретения, могли расплавить даже камень. И он благодарил Создателя за дарованную встречу с однофамильцем. В жизни его часто называли сынком – и мама, и её подруги, и сослуживцы. Как наяву, так и во сне мама продолжала любить его – с той силой материнской любви, которая составляет смысл жизни. Но вот такого смысла в слово «сынок», какой придал ему Акакий Алексеевич и на какой с трепетом отозвалась его душа, никто никогда не вкладывал. Актёр Васадзе задумчиво сказал:

– И фамилии менять не надо, мы оба Васадзе… Оставайся, живи, мне немного осталось. Возраст – бестактность времени. Природа и время постоянно должны перед тобой извиняться за то, что так быстро летят, и человек даже не может опомниться. Скоро всё будет кончено, и я навсегда перейду в ту непонятную, ужасную область, откуда нет возврата.

– Но вы не так стары…

– Есть возраст земной и есть возраст космический. Я верю в то, что нежность душ, которые уходят из этого мира, никуда не исчезает. Она окружает земной шар какой-то непонятной плёнкой. Иногда они открывают эту форточку и тормошат тех людей, которых любят и которым верят.

Мужчины гор не плачут. Если и роняют скупую слезу, то миру невидимую. Всем существом отозвался Славик на его призыв: зовом неутолённого сыновнего уважения, эхом сиротства, яростным борением с самим собой. Как, какими словами высказать этому замечательному человеку, олицетворяющему собой доброту, щедрость, что не может принять от него этот безмерный дар. Сердцем понимал, что это счастливый поворот его судьбы. Акакий Васадзе понял всё без слов.

Владислав Евгеньевич Васадзе, сын погибшего в бою с фашистами Евгения Георгиевича Васадзе и матери Екатерины Давидовны Шавдия, отказался от счастливой жизни в Тбилиси. Отрёкся с чувством непереносимого сожаления и сочувствия к удивительному и талантливому человеку, которого не хотел обидеть отказом. Но актёр, как все открытые и великодушные люди, понял всё правильно.

Оставил дом, который на долгие годы мог стать его пристанью, его гаванью. Внутренне ощущал, что нашёл того, кого искал. Время для него перестало существовать. Он мчался по улицам старого Тбилиси. В своей целомудренной открытости город показался ему молодым и прекрасным. Славик чувствовал только божественную невесомость. С лёгкостью поднялся на Мтацминду, знакомую по картинкам и открыткам гору. Проехал все станции метро, на миг задержался у театра оперы и балета, здания сказочной красоты, построенного в восточном стиле. Потом путь его пролёг на улицу Чавчавадзе к университету и завершился у пантеона Славы. Сердце тронула скульптура – тоненькая, как тополёк, изящная фигура Нины Чавчавадзе, скорбно склонившаяся над могильной плитой Александра Грибоедова, с высеченными на мраморе словами: «Зачем пережила тебя любовь моя?» Он ощутил эти слова каждой своей клеточкой, почувствовал необъяснимую и сильную свою связь с древним городом.

Только тбилисцы могли придумать такую лаконичную и всеобъемлющую надпись, которую прочитал он на памятнике Церетели: «Акакию. Грузия».

Да, он мог остаться жить в этом прекрасном и неповторимом городе. Нашлась бы и хорошая работа, и неплохая должность. Но Славик Васадзе вернулся в Пятигорск, на своё рабочее место. И сразу к нему, словно дожидаясь возвращения, хлынули люди: они его знали, ценили, уважали как прекрасного специалиста. В конце концов, неважно, где ты живешь, важно, кто ты, что за человек.

P.S. Не знал и не мог знать Славик Васадзе, что пройдёт десять лет и прервётся жизненный путь Акакия Алексеевича Васадзе, художника яркого и всестороннего дарования, шедшего в искусстве своим неповторимым путём. В пантеоне Славы, в известной всему миру усыпальнице, найдёт свой приют его названный отец. Не будет больше дружеского общения с этим удивительным, располагающим к себе человеком. Только знаменитые и уважаемые люди удостаиваются