Вечное - Лиза Скоттолайн

подумать, что Сандро, Джемма и Роза остались в Риме, его охватывало облегчение — теперь они вне опасности, в больнице или у Террицци. Как отец, он мог быть спокоен только тогда, когда знал, что его семья цела и невредима. Еще он знал, что может рассчитывать на Беппе, тот обязательно позаботится о Сандро, Джемме и Розе, пока сам он не вернется из Освенцима.

Массимо надеялся, что время в лагере пролетит быстро. Даже если ему придется заняться ручным трудом, он выдержит. Он пережил фашизм, переживет и нацизм. Война закончится, и вся их семья снова встретится в Риме, где Симоне жили уже несколько веков.

Поезд с грохотом остановился. Массимо прильнул глазом к дыре — посмотреть, что происходит. Стояла темнота.

Но где-то вдалеке виднелся свет.

Глава сто тридцать девятая

Элизабетта, ноябрь 1943

На кухне ресторана Элизабетта трудилась одна — она явилась слишком рано, до прихода остальных. Она готовила пасту «волосы ангела» и сейчас добавила в тесто яйца и разминала его. Пластичная масса размягчалась и согревалась у нее в ладонях, почти как живое существо — человеческое сердце, которое Элизабетта сформировала собственными пальцами.

Она горевала по Сандро, но все держала в себе. Элизабетта не могла перестать думать о том, какая жестокая ему выпала смерть. Не могла смириться, что пришлось бросить его на той станции. Порой ей вспоминались счастливые времена: когда они сидели вместе в Ла Сапиенце или впервые поцеловались на берегу реки. Но приходили ли ей на ум радостные события или печальные, она все равно плакала. И то, что счастье и печаль могут служить одинаковой причиной для слез, ей казалось парадоксальным.

Элизабетта сыпанула на тесто еще муки и продолжила замешивать. Работать-то все равно нужно. Она каждый день приходила в ресторан, выпрашивала у поставщиков товары, торговалась на черном рынке и вела бухгалтерские книги. Страдания, как поняла Элизабетта, — это часть войны, часть жизни. Страдали все. Мужчины, женщины и дети из гетто пока не вернулись. Она скучала по Массимо, Джемме, семейству Диорио, которые прежде жили на той стороне улицы, по своим еврейским клиентам — все они исчезли в тот день. У нее не хватало духу вернуться в гетто. Там царила невыносимая пустота.

Она почти закончила месить. Элизабетта старалась не слишком увлечься мыслями, а то тесто станет слишком жестким. После смерти Сандро немцы стали сильнее притеснять людей, сделались более суровыми. Каждый день выпускали новые указы. Аресты и избиения посреди белого дня на улице превратились в обыденность. Все молились о спасении, веря, что к зиме в Италию войдут союзники, но уже почти наступило Рождество. С каждым днем прибывало все больше беженцев, переселенцев и голодающих.

Она отряхнула с рук муку и подумала о Марко. Только он один и понимал, как ей плохо, да и ему приходилось не легче. Онемев от горя, он исполнял свой долг в баре «Джиро-Спорт» — так же, как и она. Марко заглядывал к ней в ресторан пару раз в неделю, Элизабетта стала учить его читать. Они начали с его имени и усердно тренировались. Она не понимала, почему у него выходит так плохо, но знала, что он старается изо всех сил.

Элизабетта вытерла руки о посудное полотенце, направилась в крошечный туалет при кухне и закрыла за собой дверь. Натягивая трусики, она обратила внимание на их белизну.

Месячные так и не пришли.

У нее никогда не было задержек.

До сих пор.

Глава сто сороковая

Элизабетта, декабрь 1943

Месяцем позже Элизабетта вышла из кухни, вытирая руки о фартук. Она направилась в зал: тот был пуст, только Марко в одиночестве сидел за столом, за которым готовился к уроку. После закрытия ресторана на ночь у них с Марко был свой распорядок. Он приходил под конец рабочего дня, Элизабетта выдавала ему лист с упражнениями по чтению и письму, а потом, пока она убирала на кухне, он их выполнял. Обычно, написав упражнение, он уплетал тарелку пасты, приготовленной днем, но сегодня его любимого блюда, spaghetti a cacio e pepe — спагетти с перцем и сыром пекорино романо — ему не досталось.

Элизабетта подошла к столу: Марко склонился над листом с заданием. На нем был шерстяной свитер и брюки, свет от лампы падал на темные густые волосы. Марко сосредоточенно водил карандашом, закусив кончик языка, как когда-то в школе.

— Как дела? — спросила Элизабетта, садясь напротив него.

— Уже закончил.

— Показывай!

Марко развернул к ней листок, чтобы она могла прочесть написанное. Буквы были крупными, но разборчивыми:

МАРКО ТЕРРИЦЦИ

— Браво! — обрадовалась Элизабетта. — У тебя получилось!

Марко, польщенный, улыбнулся.

— Долго пришлось повозиться, верно?

— Это неважно. Мы ведь не на гонке.

— Гонки куда легче, — фыркнул Марко. — Письмо — это сущая пытка! Я тут еще кое-что написал.

— Уже? Дай-ка посмотрю.

— Держи. — Марко достал из рюкзака лист бумаги и положил перед ней. Там крупными, несколько неловкими буквами было написано:

ВЫХОДИ ЗА МЕНЯ, ЭЛИЗАБЕТТА

— Что это, Марко? — ахнула она.

— Прочитать? Я могу. Мне помогала мама. — Марко посмотрел на нее очень серьезно, впиваясь в нее своими темными глазами. — Элизабетта, я люблю тебя и всегда любил. Знаю, ты выбрала Сандро, и я тоже его любил…

На Элизабетту нахлынула волна горя и вины, словно она предавала Сандро уже тем, что выслушала предложение от Марко, но перебивать его она не стала.

— Скажу честно: в прежние времена я ненавидел быть на вторых ролях после кого угодно, даже после него. Но все изменилось. Это были самолюбие и гордость, а не любовь. Теперь все это неважно. Я не против быть для тебя вторым, если в итоге стану твоим мужем.

Элизабетту захлестнуло столько эмоций, что она не в силах была в них разобраться. Слова Марко нашли отклик в ее сердце. Столько всего произошло с тех пор, как он попросил ее выйти за него замуж в Апельсиновом саду. Она выбрала Сандро, а не его, и носила ребенка от Сандро, хотя этого еще никто не замечал. Элизабетте было очень неловко, она не представляла, как сообщить ему о своей беременности.

Элизабетта взяла себя в руки.

— Послушай, ты не все знаешь…

— Я знаю, что ты беременна.

— Что? Но как?!

— Я смотрю на тебя с самого детства. Я замечаю все изменения. Платье стало туго сидеть на талии, лицо округлилось, появились щечки и подбородок. — Марко потянулся к ее руке, погладил пальцы. — Думаешь, я бы не увидел? Еще как увидел бы. Я смотрю на тебя всю жизнь.

Элизабетта не знала, что