Лист лавровый в пищу не употребляется… - Галина Калинкина

– Мушка, не знаю, как и признаться. А той танцовщицы медной больше нет.

– Часы Виты? Остались в «Доме беседующих змей»?

– Нет, что ты, я не забыла про часы. Хотя впопыхах забыла Лу-Лу. Как она там без меня будет?

– Дина, твоя болонка давно мертва.

– Теперь, да. Знаешь, Сашка так потратился. С квартиры съезжает, расчёта требуют, даже шарф свой продал какому-то обожателю. Пришлось танцовщицу снести в ломбард, в залог оставить. Можно же выкупить, Мушечка? Еду с матерью его знакомиться. Страшусь. И когда-то вернусь в Москву свою? Давай, не станем рассказывать.

– Давай, Диночка, до поры не станем говорить. Вита сама при обстоятельствах снесла танцовщицу в скупку. Теперь у тебя обстоятельства. Пусть часики отсчитывают время кому-то другому.

– А всё-таки жаль танцовщицу. На меня она походит. И я на неё.

Вечером, часов около шести, собрались в той же гостиной. От купола абажура оранжевый свет наплывал на лица сидящих за овальным столом. Плотно задёрнутые портьеры не пропускали уличных сумерек. День заметно удлинился, но к шести часам на улице устанавливалась густая темнота; истощённые фонари её не разбавляли. Дважды допрошенная с пристрастием, племянником и его сыном, Прасковья Пална в подробностях передала свой разговор с посетителем и в который раз предлагала накормить гостей жареной капустой с грибами. С ней соглашались, но не отрывались от разговора, и тётка сдалась, более не приставала, в душе осуждая такое отношение своих мужчин к этикету: сперва накорми, после беседы беседуй.

В торцах стола сидели Евсиковы, отец и сын, по длинной стороне устроились Дина и Вита, напротив Мушка и Лавр. Ближе к Леонтию Петровичу пирамидками высился парадный чайный сервиз Императорского фарфорового завода. На перевёрнутой вверх дном чашке красовалась заглавная буква «Н», увенчанная царским гербом. В середине стола одиноко стояло блюдо с остатками гречишных печений, печёных «жаворонков» доели. Разбирали два документа с пометками «Для служебного пользования» и «Секретно». Первый – донесение в Отдел по борьбе с враждебной деятельностью церковников о неком «Лантратове Лавре Павловиче, тысяча девятисотого года рождения, изъявшем из фонда музейного хранения редкую икону-врезку «Крещение Господне в Иорданских водах» и самовольно доставившем оную девятнадцатого января сего года с Малой Знаменской в церковь Илии Пророка, что в Алексеевой слободе».

Далее автор описывал события, имевшие место, и, по его мнению, носившие противоборческий характер в отношении к советской власти.

«Лантратов воспользовался служебным положением для вывоза иконы с территории музейного бюро, не имея на то разрешения заведующего музеем. Действовал Лантратов по наущению и в преступном сговоре с иереем храма, Перминовым Романом Антоновичем, не установленного года рождения. Сей факт доставки иконы в двунадесятый православный праздник имел последствием стечение народа и стихийный митинг, выступление с проповедью гражданина Перминова, не установленного года рождения, имеющее окрас хулительный для партии большевиков. Лантратов вернул пролетарскую собственность на место хранения без ущерба и причинения материального вреда. Тогда как гражданин Перминов своею реакционной проповедью и противоборством вопросу изъятия церковных ценностей не впервые нанёс урон чести Советской Республики. Также прихожанкой храма Илии Пророка является сожительница Лантратова, а именно: Вивея Неренцева, по вредительской деятельности на пути воспитания советского дошкольника которой, имеется сигнал от управляющего Алексеевской насосной станцией – Фёдора Хрящёва».

– Да, мы – просто разбойничье логово, – Лавр мельком взглянул на побледневшую в оранжевом свете Виту и обратился к Леонтию Петровичу. – А как Муханов объяснил цель визита к Вам?

Но Евсикова-старшего с ответом опередил Евсиков-младший.

– Тётенька не разобрала по церковной или врачебной ччасти посетитель. Хоть тот и дал ппонять, что, мол, по сугубо личному делу.

Второе донесение несло пометку «Секретно» и имело обращение в Шестое отделение Секретного отдела ВЧК и касалось обновленческого священника Вениамина Руденского, объявившего ближайшие выступления в храмах Симеона Персидского и Илии Пророка. Оба Храма находятся в Алексеевой слободе; первый – «тихоновский», второй – старообрядческий. В «тихоновском» Руденскому удалось собрать аудиторию человек в тридцать.

– Лавр, ччитай всё подряд, не пперескакивай.

«Также довожу до Вашего сведения, что лекцию В.Руденский провёл без согласования конспекта в Политическом отделе. Тема лекции «Обновленчество и новое христианство в условиях разложения «тихоновщины»» особого внимания у слушателей не вызвала. Хотя лектор читал упоённо, самозабвенно, поминая ошибки Исуса Христа в Иерусалиме, напрасность его жертвы и переоценённость древнеизраильского народа. Несколько раз В. Руденский призывал паству к немедленной записи в обновленчество. В точности по выпущенной памятке клеймил и обличал Патриарха Тихона. Но упор делал на сотрудничество обновленческого движения с партией большевиков, убеждая прихожан не бояться прещений от госорганов. Считаю открытый упор лектора на сотрудничество – явной ошибкой, ведущей к обострению отношений власти с верующими в переживаемое нами данное время, отпугивающим фактором, саботирующим моментом. Прошу обратить внимание, приёмы лектора Руденского противоречат поставленной задаче раскола церковной политики и собиранию паствы вокруг обновленчества. И так уже в приходах участились разговоры, не уйти ли от «Живой церкви» к староверам. В целом лекция в храме Симеона Персидского прошла бы удовлетворительно, по ранее отработанной схеме. Но лектор потерял доверие публики. В конце диспута на амвон взошёл местный дьякон. Подвинул оратора и произнёс: «Что же мне, недостойному, защищать Господа Исуса Христа. Господь в защите не нуждается. От себя же скажу, Господи, верую, помоги моему неверию». Перекрестился и сошёл с солеи. Уход дьячка сопровождался волной крестных знамений и поклонов. Затем публика разошлась. Диспут сорван. Лектор оскорбился на отсутствие вопросов. Фамилию местного дьякона установить не удалось. Несколько ответов прихожан на вопрос о фамилии разнятся, в чём безусловно присутствует саботаж.

Во втором храме – у старообрядцев – и вовсе не удалось собрать сколько-нибудь значительно народу. Староверческий причт не допустил обновленческого священника в храм. В активно противодействующих замечен иерей Перминов Роман Антонович, не установленного года рождения, занижающий в публичных проповедях роль партии большевиков при строительстве Советского государства, осуждающий установленный режим и несущий все признаки контрреволюционного элемента. По сведениям прихожан, Перминов ведёт разговоры об отказе в поддержке Антирелигиозной комиссии при ЦК ВКП(б) и игнорировании участия в Союзе безбожников г.Москвы. Вербовке данное духовное лицо не подлежит, поскольку является фанатиком крепкой веры. Донесение подписано шестого марта сего года».

– Ппишет подписано и не подписывает. Осторожный.

– Аноним.

– Отчего же. На втором есть подпись – Регент.

– К ттексту не относится.

– Кличка?

– Прав, Лавр. К тексту Регент ни туда, ни сюда. А вот к головщику идёт. Головщик-то у нас за главного на обоих клиросах, пока регента своего нет.

– Тточно! И кто ещё ттак осведомлён?

– Не слыхал головщика в прошлое воскресение. Голосина-то у него заметный. Хорошо клиросные пели, а