Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг. - Татьяна Горяева

Построенная в результате системного анализа и институционального подхода модель политической цензуры позволяет проводить сравнительные исследования и рассматривать этот феномен в других государственных и временных системах. Полученные знания о закономерностях возникновения и функционирования различных механизмов политической цензуры позволяют также отделить общие признаки системы от их специфических проявлений. Наилучшим образом это можно продемонстрировать на примере современных политических процессов в России, развивающихся вокруг формирования общественного мнения, обеспечения свободы слова как важнейшего фактора политического регулирования, представляющими реальный исторический опыт для прогнозирования и решения конкретных задач.

Ликвидация государственного института цензуры вовсе не означает конец политической цензуры. Авторитарный характер новой власти, борьба элит и номенклатуры за достижение политического преимущества вызывали к жизни новые формы цензуры, которые, в свою очередь, нуждались в воссоздании прежних по сути, хотя и видоизмененных структур, призванных выполнять соответствующий социально-политический заказ.

Модель политической цензуры применима и к ситуации, в которой находятся западные масс-медиа. Компаративный анализ условий и форм воздействия на информационный процесс показывает наличие сходных проявлений в западной журналистике. Между тем характерно, что некоторые американские политологи в первые годы перестройки отрицали существование такой же системы на Западе. Привычные стереотипы «холодной войны» о тотальном различии двух систем (одна — добрая, другая — злая; одна — лживая, другая — правдивая и пр.) не давали возможности убедиться в том, что любая политическая система использует журналистов и органы информации в своих интересах. Этот же стереотип мешал разглядеть то, что, несмотря на очевидные изменения в российской системе «власть — пресса», отличий ее от советской модели гораздо меньше, чем первоначально казалось: генетическая привычка советской журналистики обслуживать интересы государства привела только к смене знаков и символов, а не к сущностному пересмотру принципов профессиональной этики журналистов и их роли в удовлетворении информационных потребностей общества. Не только системные особенности современного характера власти, но и нежелание журналистов признать свою зависимость не позволят в ближайшее время превратить информацию из приевшегося всем «мощного идеологического орудия» в подлинный товар на рынке масс-медиа.

Все это является подтверждением правильности нашей концепции о роли и месте политической цензуры в социально-политическом устройстве государства. Известный публицист А. Ваксберг охарактеризовал эту ситуацию следующим образом: «Гласность, вроде бы перешедшая в свободу слова, вскоре обнаружила иллюзорность надежд на то, что новая власть осознала насущную необходимость для всего общества не продекларировать, а реально предоставить каждому литератору, каждому журналисту возможность свободного общения с читателем. Меняются способы давления, меняются формы цензуры, меняются методы воздействия на писателя и виды репрессий против неугодных, но остается незыблемой суть: свобода слова нужна только рвущимся к власти и решительно не нужна тем, кто до нее дорвался»^{836}.