Русский всадник в парадигме власти - Бэлла Шапиро

О существовании этого негласного правила свидетельствует и итальянский коммерсант Р. Барберини, посетивший Москву в 1565 г. По его словам, здесь «несколько назначенных государем придворных отправляются из дворца, в богатых одеждах, верхом на прекрасных конях, в парадных разноцветных сбруях; прибыв в посольский дом, берут послов с собою и везут их, тоже верхом, но на самых скверных и убранных в самую дурную сбрую лошаденках, во дворец; тут шагов за тридцать или за сорок от дворца и заставляют их, из чванства, слезать со своих кляч и идти пешком»^[130].

Предоставление иноземным гостям лошадей с царских конюшен — обычай, который в посольских книгах отмечается не ранее второй половины XVI в. Первоначально лошади присылались только тем, кто не имел собственных, прибыв морем (отметим, что способы транспортировки лошадей по воде были известны издавна), либо тем, чьи животные не могли украсить собой торжественную процессию посольской встречи. Тем из гостей, кто имел собственную парадную лошадь, но которым полагались царские лошади по регламенту, использование своих лошадей воспрещалось^[131].

От предложенной лошади, как и от конского убранства, отказываться было не принято; этот обычай доставлял европейским гостям, не привыкшим к русским седлам-арчакам, некоторые неудобства; но царские предложения отклонялись лишь в единичных случаях. Так, в 1583 г. посланник Елизаветы I Дж. Баус не принял приготовленного специально для него прекрасного жеребца в богатом убранстве, недовольный тем, что конь был хуже, чем тот, на котором прибыл встречающий его князь Иван Сицкий. Не разрешив конфликт, Баус вошел в Кремль пешком^[132].

Это событие не укладывалось в рамки московского дипломатического протокола, где четко оговаривалось и другое правило: послы и их свита всегда въезжали в Кремль только верхом; но строгость этого положения, оформившегося в середине XVI в., постепенно смягчалась. К началу XVII в. оно уже не имело характера догмы. Так, в 1601 г. посланнику Елизаветы I Р. Ли, несмотря на его больные ноги, не разрешили пользоваться ни каретой, ни седлом западноевропейского типа с удобной посадкой: «в возку ехать непригожь», а также «своего седла на лошадь класть непригожь»^[133]. Однако немощному представителю Священной Римской империи А. Дону ехать в собственной карете позволили, а присланную Годуновым лошадь вели перед каретой посла: «челом бью, а на аргамаке мне ехати невозможно, потому что есми немощен: в ногах камчуг (т. е. подагра) <…> как-то услышит Царского величества шурин Борис Федорович про его скорбь, и он на него в том гневу не положит. И на аргамака не сел, поехал в возку своем; и конюх Шихман Косаткин велел аргамака вести перед ним, от возка его»^[134]. Эти события относятся к посольству 1597 г.

При царе Алексее Михайловиче это правило уже не было нормативным; посланникам разрешалось использование и собственных, и московских карет. Так, в 1660 г. встреча Елены Диасамидзе, матери грузинского царевича Николая Давыдовича проходила по следующему церемониалу: «каптану (колымагу) под царицу послати з государевы конюшни с стремянным конюхом. А сидети у царицы в каптане и за каптаною идти кому государь и государыня царица укажут. А столника князь Федорове жене Хилкова ехати в каптане позади царицыны каптаны. А приехати царице Елене на государев двор в Столовые ворота и приехать к Каменной лестнице, вытти ис каптаны и идти вверх ко государыне царице в комнату»^[135]. Кроме карет, в церемониях задействовались возки и сани. Так, упоминается, что при Алексее Михайловиче великий и полномочный посол Польши в Кремль «шел в санех» и происходило это «по посольскому обычаю»^[136], который к этому времени сложился в следующих конных формах: встреча в поле, торжественный въезд в Москву, проводы внутри города^[137], въезд в Кремль, получение посольских даров и ответное одаривание, и, наконец, ритуал дарования пиршественных кушаний с царского стола. Регламент их был строго определенным, с некоторыми оговорками для дипломатов разных рангов.