Тритогенея Демокрита - Анатолий Иванович Домбровский

— Это почему же плохо, Клита?

— Страшно, — ответила она. — Ничего не скроешь, ничего не соврешь…

— А зачем скрывать и врать, Клита?

— Не знаю. Но так заведено между людьми… Дамаст спрашивал меня, доволен ли ты своим положением.

— Что ты ему ответила?

— Сказала, что ты доволен.

— Правильно, Клита. Жизнь на чужбине учит быть довольным своим положением, потому что кусок хлеба и ложе из соломы — приятнейшие средства против голода и усталости… А где Алкибия? — повторил он свой вопрос.

— Я отправила ее на рынок за медом. Ведь ты любишь мед, Демокрит?

— Конечно, нянька. Больше того, восточные мудрецы говорят: человек, который орошает свое тело маслом, а внутренности — медом, будет жить долго и без болезней… Но не опасно ли посылать Алкибию одну?

— Опасно? — удивилась Клита. — Если кошке опасно гулять среди мышей, я не стану больше посылать Алкибию на рынок одну.

— Нам следовало бы обсудить, как мы будем жить дальше, Клита, — сказал Демокрит, садясь на камень у стены дома.

— И то верно, — согласилась Клита. — Надо обсудить. — Она подошла к Демокриту, прислонилась плечом к стене. — Говори, Демокрит.

— Я мало что смыслю в практической жизни, нянька. Большую часть жизни я провел в гостях. У меня никогда не было своего дома и своего хозяйства. Боюсь, что я напрасно послушался тебя и остался здесь. Не за себя боюсь: скитания приучили меня к жизни суровой. За вас боюсь, за тебя и Алкибию: из теплого и обеспеченного дома вы перебрались в старый и пустой хлев, иначе этот дом не назовешь. Конечно, я постараюсь каким-либо способом заработать немного денег… Приобретать деньги не бесполезно, но добывать их неправыми путями — вот худшее из дел, Клита. Я же не ремесленник, не земледелец. Что я могу? Дать полезный совет? Но разве можно требовать, чтобы за совет платили?

— Протагор учит детей и берет за это большие деньги.

— Мне некогда заниматься обучением детей, Клита. Всех детей не обучишь, а те немногие, которым передашь свои знания, передадут ли их другим? Знания, которые я приобрел, не должны пропасть для будущих поколений. Я собрал их там, где другие не смогут собрать. Я должен записать все, что узнал, увидел, к чему пришел путем размышлений. Но чтобы записать все это, мне понадобятся годы, Клита.

— Предсказывая погоду, ты мог бы разбогатеть…

— Однажды мое предсказание не сбудется, и меня назовут обманщиком. Ведь стоит сделать среди тысячи добрых дел одно злое, и ты прослывешь злым. Мои предсказания не всегда сбываются. А назвав меня обманщиком, люди не поверят и тому, что будет истинного в моих книгах. Ради малой пользы нельзя забывать о большой пользе, ради своей выгоды — общую выгоду.

— Ты умеешь лечить людей? — спросила Клита.

— Нет. Я знаю много способов, как из трав и жидкостей составлять исцеляющие снадобья. Люди, которые сообщили мне эти способы, не брали с меня денег. И я не возьму, Клита.

— Ну что ж… — вздохнула Клита. — Не требуй тогда многого от меня и Алкибии. Мы же будем счастливы тем, что станем жить подле тебя. Никакая нужда нас не разлучит, а все прочие беды не коснутся нас: твоя мудрость и доброта, Демокрит, помогут нам избежать их. Я поцелую тебя, Демокрит.

— Спасибо, нянька, — ответил он, подняв лицо. — Спасибо.

Клита наклонилась и дважды поцеловала Демокрита в глаза. Демокрит хотел встать, но Клита остановила его, положив ему руку на голову. Попросила:

— Никому не продавай Алкибию. Никогда.

— Я дам ей свободу, — ответил Демокрит. И взглянул на Клиту, у которой из глаз потекли слезы. — Не плачь, Клита, — Демокрит встал и обнял ее. — Ты же до конца дней останешься со мной, потому что я боюсь потерять тебя.

Клита перестала плакать. Обеими ладонями легонько оттолкнула Демокрита и сказала, улыбаясь:

— Ладно. Слишком много радости для одного дня. Как бы не вспугнуть ее лишними разговорами. Алкибия — совсем ребенок. Не рано ли ты даешь ей свободу, Демокрит?

— Она будет свободна от меня, но не свободна от тебя, нянька. А уж ты, как я знаю, сумеешь удержать ее в руках. Испытал когда-то на себе.

— И еще испытаешь, — добродушно пригрозила Клита. — За молодыми нужен глаз да глаз. Но позволь все-таки спросить еще раз. Ты сказал, что сможешь, наверное, заработать немного денег. Как ты собираешься это сделать?

— Может быть, мне удастся продать кое-что книгопродавцу…

— О-хо-хо… — вздохнула Клита. — Если ты мудрец, как ты говоришь, то кто же тогда глуп…

— Нянька! — повысил голос Демокрит.

— Ладно, ладно, не буду, — замахала Клита руками. — Книги в орхестре продаются по одной драхме за штуку.

— За сколько же покупает их книготорговец?

— Не знаю.

— И я не знаю. Но мои книги стоят всех богатств, какие только накопили богачи нашего города. Когда-нибудь ты убедишься в этом.

— Поторопись с доказательствами, Демокрит: боюсь, что мне немного осталось жить.

— Это почему же, Клита? Ты больна?

— Я стара. От старости же нет лекарств. Или есть?

— Еще нет, Клита, — ответил Демокрит. — Но может быть, удастся найти. Если исследовать все травы, все камни, все воды и глины, смешивая их, нагревая и охлаждая, то можно найти лекарства от всех недугов. Старость же, Клита, тоже наступает от недугов, которые возбуждает усталость. Вот и я, кажется, старею… Спасибо, Клита, спасибо.

— За что? — не поняла его нянька.

— За то, что вернула меня к главному. Нужно ежечасно добывать для людей лекарства и мудрость. Мудрость лечит душу, лекарства — тело. Я буду заниматься тем и другим.

— Есть еще одно занятие, Демокрит, о котором ты не хочешь думать. Оно также достойно человека как и те два, которые ты назвал.

— Какое, Клита? Если ты сообщишь мне истину, я стану называть тебя самой мудрой среди женщин. О каком занятии ты говоришь?

— Достойно человека также добывать для себя и людей пищу и одежду.

— Да, Клита! Да!

— Я займусь этим третьим занятием. Третьим по счету, но не по значению, Демокрит.