Молодость может многое - Александр Сергеевич Омельянюк

За ними с 10 очками расположились, имевшие игру в запасе динамовцы Тбилиси. А потом с 9 очками шли «Спартак» и «Карпаты», от которых на очко отставало «Торпедо».

Кочет и Сарычев особенно смаковали победу их «Динамо» 1 июля со счётом 1:0 над ЦСКА, явившуюся хоть каким-то реваншем за обидное поражение их любимцев в переигровке прошлого года.

А ведь совсем недавно «Динамо» неожиданно проиграло 0:1 в Ленинграде, до этого выдав серию из трёх побед: дома 2:1 над «Торпедо» и 4:1 над СКА, а на выезде 2:0 в Тбилиси. И теперь к удовольствию Кочета и Сарычева оно твёрдо шло на третьем месте, в отличие от застрявшего внизу таблицы московского «Спартака» болельщика Попова.

С футбола в разговоре они перешли на свои семьи и родословные. И Платон дал высказаться Юрию вволю, задавая ему провокационные, уточняющие и наводящие вопросы.

Причём Кочет заметил, что в лесу Юра почти не заикается, рассказывая не спеша и постепенно вспоминая многие подробности. Его рассказ оказался таким интересным, что потом Платон ещё долго расспрашивал его о некоторых деталях, постепенно составив довольно подробную картину истории рода Сарычевых.

Новый друг Платона, Юрий Михайлович Сарычев, был всего на три месяца старше него.

Фамилия его далёких предков, возможно, произошла от прозвища одного из ловчих царя Ивана Грозного — Сарыча. Дед Юрия по отцу — Наум родился в 1882 году в селе Балейка Оренбургской области, будучи первым ребёнком от брака по любви. Его отец Андрей Александрович — потомственный оренбургский казак — ранее отбил свою будущую жену Феодосию Матвеевну из села Плешаново у местного попа Зотия.

Но служитель своего культа позже попытался отомстить «негоднику», окрестив его первенца под именем «Пуд».

Однако отец Пуда не смирился с таким именем сына, и направил письмо с жалобой на попа в Священный синод. Через полгода ему пришёл ответ, а местному священнику видимо нагоняй, и тот перекрестил мальчугана в Наума, пытаясь хоть как-то уесть, унизить супостата, потешить своё ещё раз уязвлённое самолюбие. Так что и это имя поначалу не понравилось отцу новорождённого.

Однако мать младенца, как могла, успокаивала мужа:

— «Да ладно тебе! Наум тоже хорошо! Был же на Руси, например, Наум Сенявин! Скажи спасибо, что хоть не Налим!».

В первом десятилетии двадцатого века Наум женился на Екатерине — дочери Леонтия и Алёны из «верховых», то есть живших выше по Волге, из Симбирской губернии, звавшейся почему-то Оленой, с ударением на начало, возможно, дабы отличать от ругательного слова. И недаром, ругать-то её, умницу и красавицу, было не за что. Кудрявая, с глубоко посаженными серьёзными глазами и прямым тонким носом, и с чуть припухшей нижней губой на продолговатом лице, излучавшем благородство, она всегда вызывала уважение окружающих и интерес у мужчин. Её облик не портила даже глубокая складка у рта, со временем возникшая от былых переживаний за своего отца Леонтия.

В конце августа того затянувшегося жаркого лета Олена торопливо шла по дороге, которой, как ей казалось, не было конца. Ярко палящее Солнце и осязаемо неподвижно стоящий упругий воздух с дополнявшейся духотой, и действующая на сознание тишина, создавали у неё весьма тягостное состояние. Даже в небольших рощицах, попадавшихся ей вдоль дороги, не щебетали птицы, а в высокой траве вдоль обочины не стрекотали кузнечики. Движения Олены были естественно легки и внешне почти незаметны. Она словно плыла по дороге, оставляя лишь незначительный шлейф пыли из-под быстрых голых ног. На ходу утираясь платком, давно снятым с горячей от солнца головы, она периодически с крупного шага переходила на бег. Лишь бы успеть, во что бы ни стало успеть на станцию Гамалеевка, откуда вечером должен был уйти их с отцом поезд. Но тревожная мысль не давала ей покоя:

— Почему отец уехал, не дождавшись меня?

Вчера ими, как и многими другими работниками, был получен расчёт.

Закончилась страда и работа на известного в Оренбуржье помещика Шихобалова, и теперь предстояла долгожданная дорога домой. Олена занималась стряпнёй на «белой кухне» помещика, а отец работал на участке в поле. Вчера утром они встретились, и отец почти на ходу коротко сообщил ей, что свои и её деньги он уже получил, и завтра они едут поездом из Гамалеевки домой.

— Как же так? Почему отец уехал на станцию без меня? Ведь теперь мне приходится почти бежать пятьдесят вёрст до неё! — сквозь подкатывающие к горлу душащие слёзы, задавалась она, надрывающим её сердце, вопросом.

К вечеру Олена была уже у цели. На смену зною и жаре пришли прохладные сумерки. В пристанционном селе, как обычно к вечеру, засуетились селяне. Мальчишки загоняли своих коров во дворы, гикая и подстёгивая их самодельными кнутами, а их матери уже громыхали подойниками.

Теперь Олена приободрилась. Пригладила непокорные кудри, подвязав потуже, ещё недавно бывший белым, платок, надела чулки и обула ботинки, освободив от них сумочку. Чуть расслабившись от окончания долгой дороги и превозмогая усталость, она направилась к станции, на которой они с отцом сошли с поезда всего два с половиной месяца назад. Отсюда железная дорога шла через Бузулук в Вятку и Самару, а далее в Пензу и Симбирск.

В маленьком запылённом вокзале было тесно. Олена внимательно обвела взглядом всех присутствовавших. Ни отца, ни людей из его группы не было. И её сердце ещё чаще забилось в тревоге.

Тем временем, ожидающие свой поезд пассажиры принялись ужинать. Некоторые садились к разосланным прямо на полу скатёркам. Олена выбежала из зала ожидания и обошла вокруг здания вокзала, продолжая внимательно всматриваться в прохожих. И вдруг!

— «Олена, ты ли это? — за спиной раздался голос — Ты отца ищешь?» — не дав ей опомниться, спросил высокий русоволосый мужчина.

— «Отца» — с безысходностью ответила она, продолжая всматриваться в прохожих.

— «Ты, вот что! Идём-ка ужинать — предложил мужчина — А то, поди, намаялась за дорогу-то. О делах потом. Когда сыт человек и на душе веселее! — деланно улыбнувшись, похлопал он молодую женщину по плечу, тихонько подталкивая в спину в сторону своей компании — Садись!».

Её уставшие ноги гудели, спину ломило, а в мозгу тяжёлые молоточки продолжали отбивать такт. В предчувствии недоброго она почти бессильно опустилась на пол около пожилой женщины. Сидевшие, переглянувшись, замолчали, бросая на гостью тревожные взгляды.

И тут Олена не выдержала и вскричала:

— «Где же отец? Вы ведь вместе работали!?».

— «Олена — как можно спокойней продолжил тот же мужчина — Он… уехал. А тебе велел передать, что б поработала ещё. Ведь ты же хорошо