Я, Юлия - Сантьяго Постегильо

patres conscripti робко молчали: полные гнева и тревоги, они уже подумывали о бунте. В их числе были Пертинакс, Гельвий, Сульпиций, Тит, Клавдий и Аврелий Помпеян. Все они глядели на Диона Кассия, ошеломленного и одновременно испуганного, – он встал, чтобы издать хвалебный возглас. Под этими презрительными взглядами он словно съежился, замолчал и сел на свое место.

– Простите меня, – тихо произнес он.

Пятый ярус амфитеатра Флавиев, Рим

Юлия также хранила молчание, переводя взгляд с одного преторианца на другого, пристально исследуя их черты. Затем она посмотрела на пустые места и, наконец, на одинокую стрелу, выпущенную императором и теперь лежавшую на камнях, рядом с красным полотнищем.

Императорская ложа амфитеатра Флавиев, Рим

Коммод стоял в середине ложи, приветственно помахивая руками. Одновременно он обратился к Квинту Эмилию:

– А она так и не ушла. – Он показал туда, где сидела прекрасная супруга Септимия Севера. – Ну что ж, наблюдай за ней. И за другими – Салинатрикс, женой Альбина, и Мерулой, женой Нигера. Вообще за всеми, кто есть в списке.

– Да, сиятельный.

– И никогда впредь, слышишь, никогда не ставь под сомнение мои приказы. Если я требую назвать мне имя из списка, ты называешь его, Квинт, ты не размышляешь. Я думаю за нас двоих, за весь город. Но главное, Квинт, – император подошел вплотную к начальнику гвардии и заговорил ему в ухо, – ради твоей же собственной безопасности не думай слишком много. Это рискованно.

– Не буду, сиятельный.

– Прекрасно. Завтра вернемся сюда. Будет представление на несколько дней. Вышло очень хорошо.

Коммод направился к выходу, преторианцы последовали за ним. Среди них был и Марцелл, тот самый центурион, которого император похвалил в присутствии Квинта Эмилия.

Префект претория слегка задержался в ложе. Он посмотрел сначала на рабов, которые убирали туши животных и трупы людей, а затем поднял глаза на пятый ярус, где все так же неподвижно сидела Юлия Домна, держа за руки своих детей.

Потом Квинт Эмилий быстро зашагал, нагоняя своих солдат.

Император угрожал ему уже в третий раз.

Думать ему запретили, но что еще ему оставалось? Ничего другого, как думать, и притом крепко.

Пятый ярус амфитеатра Флавиев, Рим

Бесконечная травля хищников, а затем калек наконец завершилась. Юлия медленно поднялась со своего места и, ведя с собой детей, направилась к проходу, что вел наружу, миновав по пути кучку женщин. И снова ее обожгли взгляды, полные презрения и ненависти. Похоже, многие считали, что она поставила под удар их всех.

– Сегодня император целился не так метко, как всегда, – изрекла Салинатрикс, давая понять, что он промахнулся, стреляя в Юлию.

Чтобы еще больше подчеркнуть свое презрение, супруга наместника Британии рассмеялась. Мерула и Скантилла, жена богатого сенатора Дидия Юлиана, последовали ее примеру.

Юлия остановилась, буравя глазами лицо той, что весело (как ей думалось) пошутила.

– Настанет день, Салинатрикс, когда ты пожалеешь о сказанном сегодня. И ты, и твои подружки.

И Юлия обвела всех трех взглядом, в котором читались гнев и отвращение. Потом вновь зашагала, быстро удаляясь вместе с детьми.

Салинатрикс все смеялась, так, словно не придавала никакого значения угрозе. Но слова Юлии прочно засели у нее в голове и в душе. Супруга Клодия Альбина как никогда желала смерти этой проклятой чужестранке, сирийке, которую простодушный Север взял в жены. Она чувствовала, что сирийка способна, и очень скоро, воплотить свою угрозу в жизнь. Конечно, если никто не прикончит раньше ее саму.

Юлия меж тем дошла до места, где ее ждал атриенсий.

– Уведи нас отсюда, Каллидий! Да побыстрее!

– Да, госпожа, – отозвался раб и повернулся к толпе, скопившейся в проходе. Зеваки тянули шеи в надежде увидеть женщину, по которой стрелял сам император. – Дорогу, дорогу! – выкрикивал Каллидий, расталкивая собравшихся, а порой и раздавая тумаки.

Так, при помощи толчков и криков, он мигом – как всегда – выполнил повеление госпожи. Вскоре все они были уже дома.

Юлия ни с кем не поздоровалась. Увидев каменное лицо сестры, Меса хотела было расспросить ее о том, что случилось, но Юлия быстро прошла в свои покои. Меса решила ее не беспокоить. Дети остались с теткой в атриуме.

Каллидий открыл для Юлии дверь ее спальни. Он видел, что произошло в амфитеатре Флавиев, от начала до конца, и не знал, как себя вести. Супруга наместника достала из кошелька, который носила за пазухой, несколько монет, и протянула их рабу, даже не обернувшись.

– Можешь идти, – сказала она.

Атриенсий взял монеты, проявив чудеса ловкости, чтобы не коснуться руки своей госпожи. Он не был уверен, что после всего этого стоит оставлять ее одну. Лучше, если с ней будет сестра… Но кто он такой, чтобы обсуждать недвусмысленный приказ?

– Да, госпожа, – ответил он и удалился с деньгами, бесшумно закрыв дверь спальни.

Судя по всему, хозяйке очень хотелось тишины.

Юлия наконец осталась одна.

Она больше не могла сдерживаться. Все ее тело сотрясалось от внутренних толчков. Юлия попыталась сглотнуть слюну, но это не помогало против корчей. Направившись в угол комнаты, она согнулась, положила руки на живот и принялась извергать из себя содержимое желудка.

В первый день он в одиночку убил сотню медведей, бросая в них дротики сверху, из-за ограды. Дело в том, что через весь амфитеатр были проведены наискосок две прочные стены, которые поддерживают перекрывающие их трибуны вокруг арены и пересекаются ровно посередине, чтобы в животных, разделенных по отсекам, отовсюду легко можно было попасть дротиком, бросая его с близкого расстояния. <…> Подобного рода игрища в общем и целом продолжались четырнадцать дней. Пока сражался Коммод, мы все, сенаторы и всадники, вместе исправно посещали амфитеатр… Что же касается остальной части народа, то многие вообще не посещали амфитеатр, а некоторые уходили, едва взглянув на это зрелище, отчасти из стыда по поводу происходящего, отчасти из страха, так как прошел слух, что Коммод захочет расстрелять сколько-то зрителей из луков, подражая Гераклу, который убил стрелами Стимфалийских птиц.

Дион Кассий. Римская история, LXXIII, 18–20

VII. Никто

Каморка атриенсия, дом Северов, Рим 192 г.

Каллидий лег на бок, чтобы немного отдохнуть. У него слегка болела рука. Ему пришлось наносить удары направо и налево, чтобы пробиться сквозь толпу на выходе из амфитеатра Флавиев и привести свою хозяйку и детей в целости и сохранности в резиденцию хозяина – и он получил ответный удар, довольно сильный.

Он закрыл глаза. Госпожа и другие члены семейства собрались в атриуме. Он успокоился, когда увидел, что на лице Юлии больше не