Виктор Тихонов творец "Красной машины". КГБ играет в хоккей - Федор Раззаков

— Кондратьев — чиновник, и вряд ли будет говорить вам прямо в глаза то, что скажет журналист. Поэтому, если уж выпала мне такая возможность, выскажусь прямо, Борис Павлович: трудно вам придется на нынешнем чемпионате мира со старыми подходами.

— Пророчишь нам поражение?

— Рад бы ошибиться, однако… — и Рыжков картинно развел руками в стороны. — Посудите сами. В мировом хоккее сейчас проходит реорганизация, на которую мы реагируем плохо, с отставанием. Наша сборная набирается из игроков, которые уже подошли к своему возрастному порогу. Знаете, сколько в нашей сборной ребят, родившихся в 40-е годы? Я подсчитал — целых девять человек: Михайлов, Гусев, Петров, Якушев, Цыганков, Шадрин и так далее. А в чехословацкой сборной таких всего лишь четверо: Поспишил, Голик, Махач и Новак. А в Швеции и того меньше: Сальминг и Ольберг. Там вовсю рекрутируют молодежь, поскольку на носу Олимпиада в США. А мы всё надеемся на наших ветеранов.

— Легко вам, журналистам, советы раздавать, — усмехнулся Кулагин. — А перед нами стоит задача вернуть себе чемпионский титул. Поэтому не имеем мы права сейчас рисковать и делать ставку на молодых. А молодые пока пускай во второй сборной поиграют.

— То же самое вы говорили и в прошлом году. Кстати, в тот раз в сборной было, кажется, только трое новичков: Сергей Коротков, Александр Филиппов и Владимир Голиков. Причем, опять все из Москвы и ближайших городов, вроде Воскресенска. А издалёка был один Хельмут Балдерис. Получается, не богата наша провинция талантами?

— Богата, но провинциальных игроков мы стараемся пропускать через московские клубы. Иначе не дотягивают они до уровня первой сборной.

— Но Балдерис ведь дотянул. Значит, и другие смогут, просто искать лучше надо. Короче, с таким подходом сложно будет вам вернуть чемпионский титул.

— Ладно, не каркай, — отмахнулся от журналиста Кулагин. После чего взглянул на часы и первым протянул руку для прощального рукопожатия. Он действительно опаздывал на встречу, которая была назначена на три часа дня.

Когда Кулагин вошел в кабинет Кондратьева, тот разговаривал с кем-то по телефону. Но, увидев, кто к нему пришел, быстро завершил разговор и поднялся навстречу гостю. Они обменялись короткими рукопожатиями и заняли места в креслах напротив друг друга.

— Судя по вашему лицу, Борис Павлович, вы чем-то озабочены? — спросил у гостя Кондратьев.

— Я встретил в вестибюле Дмитрия Рыжкова, — сообщил Кулагин.

— Тогда понятно — опять учил уму-разуму, — по губам чиновника пробежала улыбка.

— Кстати, многие его советы можно считать дельными. Мне кажется, несправедливо, что такой талантливый специалист не имеет возможности выезжать со сборной за границу. Может, стоит похлопотать?

— Вы же знаете, Борис Павлович, что это не наша прихоть, — и Кондратьев воздел очи вверх, показывая, кто именно наложил запрет на выезды Рыжкова за границу. — Кстати, о выездах. Вчера пришли подтверждения от наших коллег из Швеции и Финляндия о том, что товарищеские игры нашей сборной состоятся. Первый матч пройдет в Хельсинки 4 апреля. Предварительный состав сборной вы с Локтевым уже определили?

Вместо ответа Кулагин открыл свой кожаный дипломат и извлек из него требуемый документ. Взяв его в руки, Кондратьев углубился в чтение. А гость скользнул взглядом по кабинету, остановив свой взор на портрете Леонида Ильича Брежнева, висевшем за спиной хозяина кабинета. Престарелый генсек, торжества по случаю 70-летия которого с большой помпой прошли всего лишь полтора месяца назад, выглядел на портрете моложе своих лет. Встретившись с ним глазами, Кулагин поймал себя на мысли, что если сборная под его руководством и в этот раз проиграет мировое первенство, генсек, который был страстным хоккейным болельщиком, ему этого не простит.

— Что-то новеньких опять маловато, — отрывая глаза от списка, вынес свое резюме Кондратьев.

— Вы прямо, как Рыжков, — усмехнулся Кулагин, после чего продолжил: — Мы полагаем, что ставку надо делать на опытных мастеров, поэтому молодежью разбавим защитные ряды, а вот атакующую линию, скорее всего, трогать не будем. Возьмем одиннадцать нападающих из числа проверенных.

— Неужели ни одного новичка не будет?

— Из нападающих прицепим к основе одного — Александра Голикова. Из защитников двух — Вячеслава Фетисова и Василия Первухина.

— Но у вас здесь фигурирует защитник Александр Гусев. Не староват ли он — может, взять вместо него еще одного молодого? На мой взгляд, в этом сезоне Александр не блещет.

— У нас иное мнение на его счет.

— У вас или у Локтева?

По тому, как Кулагин стушевался, Кондратьев понял, что попал в точку. И продолжил:

— Из двадцати игроков девять играют в ЦСКА. Не перебор?

— Перебор бы был, если десятым был Борис Александров. Но его в списке нет.

— А взять-то этого драчуна хочется? — лукаво глядя на тренера, спросил чиновник.

— Не помешал бы, — коротко ответил Кулагин. — Он ведь в ЦСКА один из главных забивал — ноздря в ноздрю идет с Михайловым и Петровым.

— Думаете, справились бы с его норовом?

— У Петрова ведь тоже норов дай бог каждому.

— Ну, Владимир хоккеист маститый — ему многое прощается. Александрову до него далеко.

— В Инсбруке я с его норовом легко справился. Как помните, я включил Бориса в сборную в последний момент, когда он блеснул в играх против канадцев. Так что парень мне многим обязан.

— А я вот сомневаюсь в его благодарности. Впрочем, не только я — многие. Так что Александрова в этой сборной вряд ли будет — пусть за ум возьмется. Но вместо него можно было включить молодого игрока из какого-нибудь другого клуба, а не армейского.

— В прошлом году взяли всего шестерых армейцев и сами знаете, чем это закончилось, — напомнил Кулагин своему собеседнику о фиаско в Катовице. — Впрочем, до контрольных игр еще два месяца, так что будет время подумать.

Игнатов снова скользнул взглядом по списку, после чего отложил его на угол стола и сказал:

— Ну что же, Борис Павлович, вам, как старшему тренеру сборной, виднее, кого брать в команду. Но вы должны понимать, что реванш за прошлогоднюю неудачу в Катовице мы взять обязаны. В противном случае два поражения подряд нам никто не простит.

— В первую очередь не простят нам с Локтевым, — поправил собеседника Кулагин и грустно улыбнулся.

9 февраля 1977 года, среда, Усть-Каменогорск

В зале ожидания перед вылетом самолета Анжела села в дальнем углу в кресло и постаралась, чтобы Александров ее не заметил. Сделать это было не трудно — хоккеист, наконец-то дочитавший до конца статью в «Советском спорте», был увлечен собственными мыслями и по сторонам не смотрел. Повезло девушке и в салоне ТУ-134: место Александрова оказалось в хвосте, а у нее — в передней части. Поэтому все пять часов полета он ни о чем не догадывался. И только когда они прилетели к месту назначения, Анжела решила открыться. При выходе из аэропорта она окликнула хоккеиста и громко рассмеялась, когда увидела его вытянутое от удивления лицо.