Рожденная контрреволюцией. Борьба с агентами врага - Андрей Иванов

Точно так же приход к власти в стране членов РСДРП(б) был негативно воспринят морскими контрразведчиками и на Европейском Севере. Согласно свидетельству одного из сотрудников Мурманского КРП флагманского обер-аудитора В. К. Бондарева, сразу после октябрьских событий в Петрограде «между Советом и штабом был заключен договор двойного страхования, по которому штаб обязался поддержать Совет, если победит Временное правительство, а Совет, в свою очередь, обязался не дать в обиду адмирала Кетлинского (начальника Мурманского оборонительного района. — Авт.) и его сотрудников, если победят большевики»^[161].

В дальнейшем установление на Мурмане советской власти способствовало усилению антагонизма между военными властями и местными Советами РСД. Отчасти это было связано с позицией, занятой контрразведчиками по отношению к новой власти. В частности, начальник Мурманского КРП коллежский асессор В. А. Эллен указывал, что после Октябрьской революции его подчиненные открыто вели антисоветскую деятельность, «при чем делали мотивировку, что критика власти в свободной стране не является преступной и не опорочивает лиц, ее критикующих»^[162].

Однако, даже если контрразведчики в целом приветствовали новую власть, что было характерно, скажем, для Дальнего Востока России, их сильно беспокоил вопрос об отношении большевиков к военно-контрольным органам и дальнейшей судьбе отечественной контршпионской службы. К примеру, в начале 1918 года в штаб Иркутского военного округа поступила телеграмма от начальника харбинского КРП: автор считал, что, поскольку «на 1918 год смета на контрразведку может быть не утверждена… существование пункта подлежит сомнению»^[163]. Это сомнение было вполне обоснованным, если учесть, что даже комиссар контрразведки МГШ Лукашевич называл контршпионскую службу «умирающим учреждением»^[164].

Не добавлял оптимизма сотрудникам контршпионской службы и приказ исполняющего обязанности Верховного главнокомандующего А. Ф. Мясникова № 986, согласно которому «в наступивший период перемирия и ведения мирных переговоров органы контрразведки, имея меньшую напряженность работы, могут быть значительно сокращены и упрощены без существенного вреда для дела»^[165]. Как следствие «был прекращен отпуск денег Главному управлению Генерального штаба на секретные расходы ввиду общего стремления сократить ассигнования денежных сумм на непроизводственные надобности»^[166]. Причисление контрразведки к «непроизводственным» потребностям повлекло за собой масштабное увольнение контрразведчиков и сокращение числа КРО.

* * *

Но наряду с этим 20 декабря 1917 года в Советской России была создана Всероссийская Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК) под руководством Ф. Э. Дзержинского. В сферу ее ответственности входила и контршпионская деятельность.

В итоге уже в январе 1918 года в структуре чекистского ведомства было создано Контрразведывательное бюро (КРБ) во главе с А. К. Шеварой (Войцицким). Идеологическим обоснованием для формирования такого рода учреждений можно считать тезис В. И. Ленина, высказанный им еще в 1902 году. Суть этого предложения сводилась к тому, что большевистская партия «должна стремиться создать организацию, способную обезвреживать шпионов раскрытием и преследованием их»^[167]. С приходом РСДРП(б) к власти этот тезис обретал огромную актуальность. Следовательно, образование чекистской контрразведки шло в общем русле ленинской идеологии.

КРБ было глубоко законспирированным, а решение о его создании не проходило ни через Совнарком, которому была подчинена ВЧК, ни через другие управленческие структуры РСФСР. Как следствие, у КРБ не было ни нормативно-правовых документов, ни штатного расписания, ни сметы финансирования. Однако А. А. Здановичу удалось установить, что на службе у Шевары состояло более 30 сотрудников, а финансовые расходы на их содержание и вербовку агентуры определялись в 80 тысяч рублей^[168]. На первый взгляд это сумма была невелика, но на тот момент она превышала, к примеру, размер финансирования контрразведки МГШ в 7–8 раз.

Успешно созданное Контрразведывательное бюро стало своего рода подтверждением ненужности старых военно-контрольных органов, поэтому уже 26 января 1918 года Президиум ВЧК отдал распоряжение Д. Г. Евсееву и В. А. Александровичу ликвидировать аппарат контрразведки Генштаба. Этот приказ не был приведен в исполнение, но он продемонстрировал «старорежимным» контрразведчикам, что большевики в их услугах не нуждаются. В результате многие борцы со шпионажем стали активными участниками антибольшевистских организаций.

В 1918 году некоторые из них были расстреляны Советской властью «по подозрению в шпионаже в пользу англо-французских банд». Например, так закончили свою жизнь В. М. Окулов и Л. Н. Пашенный. В дальнейшем аналогичная участь постигла и видных работников контрразведки МГШ, обвиненных в сотрудничестве с британскими спецслужбами и антисоветской деятельности. По данным члена ВЦИК В. Э. Кингисеппа, «морская контрразведка за весь 1918 год не произвела ни одного ареста ни одного шпиона, не дала никаких сведений о противнике». Расследование показало, что ряд сотрудников военно-морского контроля входили в состав подпольной антисоветской организации «ОК», возглавляемой лейтенантом Р. А. Окерлундом и курируемой британским атташе в Петрограде Ф. Кроми^[169]. В итоге наиболее активные члены организации были расстреляны.

Ввиду этих обстоятельств чудом уцелевшим контрразведывательным отделениям и пунктам становилось все сложнее поддерживать работоспособность. Их сотрудники зачастую не получали жалованье месяцами^[170], хотя круг их обязанностей постоянно рос. При полном развале системы правоохранительных органов в стране помимо борьбы со шпионажем на контрразведчиков было возложено и противодействие растущей преступности: обнаружение и поимка «воров и убийц»^[171].