Записки кота Мурчика - Евгений Янович Сатановский

есть компот… Ну и, в канун еврейского Нового года должен звучать шофар: козий рожок. Очень пронзительно. Очень громко, переливами. Мёртвых разбудит. А уж когда их, рожков, как в Израиле, звучит вокруг много…

Начинается новый годовой цикл. Сколько их уже прошло – понятно, все сосчитаны. Новый цикл чтения Торы начинают в синагогах. По главе в неделю, каждую субботу, год за годом, век за веком, тысячи лет подряд. Есть в этом что-то от вечности. По крайней мере, у евреев, а заодно и у всех, кто с ними вместе живёт на этой Земле. Знают про них и их праздники все эти люди или не знают, не важно. Разделяют их веру, как христиане и мусульмане, каждый по-своему, или нет, не важно. Относятся к ним терпимо или, по какой-то своей причине, ненавидят, тоже не важно. Люди же. Разные – хорошие и плохие, доброжелательные друг к другу и не очень, а то и просто друг друга на дух не переваривающие – Б-г им всем судья. Главное, чтобы Новый год был добрым и сладким у всех них и их детей. Затем его и отмечают…

* * *

Однокашники дружно поздравляют с Днём танкиста… Действительно, второе воскресенье сентября настало – наш день. Те, кто учился в МИСиСе и прошёл там военную кафедру, обязательно празднуют два дня в году: День металлурга и День танкиста. Когда ещё в стране была советская власть и когда её уже не было. Когда мы были стройными и ловкими, и по команде шеметом залетали в танковые люки, и когда постарели и погрузнели, а в танковый люк из-за пивного живота – этого «бархана мудрости», уже и не влезешь… Застрянешь, как Винни-Пух в норе у кролика, после сытного обеда, и что тогда делать? Ждать, когда похудеешь? Чёрт его знает, почему нам так запали в душу эти броневые гробы, срок жизни которых в современном бою идёт на минуты…

Нет, понятно, что когда на третьем курсе всем пришлось подстричь длинные, по тогдашней моде, волосы и сбрить бороды, у кого они были, одеться в хаки (стройотрядовская форма как раз подошла) и по средам целый день торчать на военной кафедре, в маленьком домике у метро «Октябрьская», на месте которого теперь длинные серые бетонные громады, это впечатляло. Особенно тех, кто в армии не служил, но им тут же про неё всё подробно рассказали. Опять же, танков там не было – они, все три, стояли в ангаре на Таганке, пока не отправились в новое здание военной кафедры, в Тёплый Стан, которое сами же студенты и построили, но в кабинете по огневой подготовке располагалось 100-миллиметровое танковое орудие, которое летом, распахнув окно, наводили по зданию МВД, которое как раз строили напротив.

Очень было весело. Особенно когда её дула, выдвигавшегося из окна, слегка покачиваясь, прохожие шугались. Ну и, понятно, походы строем, чеканя шаг, с учебными автоматами в Парк культуры и отдыха имени Горького, народ развлекали. Туда шли, неся оружие как положено, на плече. Стрелять оно, понятно, не стреляло, но вид имело боевой. Благо автоматы у танкистов – со складным стальным прикладом – если не обращать внимание на чуть изогнутый типовой магазин «калашникова», типичные «шмайсеры». Ну, их на обратном пути, слегка понтуясь, и надевали на шею, закатав рукава, пока майор Вощанкин, который в хорошую погоду любил занятия по тактике в парке проводить, мирно пил пиво со «стариками» в «Уголке» – он же на местном жаргоне «Уголовник», или в «Ракушке».

Автор как-то в таком виде зарулил прямо на Крымский Вал, в здание Цветмета, где располагалась огромная аудитория, в которой проводились лекции по химии для всего потока. Нужно было первокурсникам срочно объявление насчёт Ленинского зачёта сделать. До сих пор те вспоминают… Хотя лектор, профессор Грановская, надо отдать ей должное, даже глазом не моргнула. Видали они в жизни и не такое, наши профессора. Впрочем, это было задолго до того, как ректором МИСиСа стал Ливанов, который, уйдя в министры, пост передал фигуристой блондинке, имевшей к металлургии такое же отношение, как бабочка к прокатному стану. Ну, тогда время было ещё непрогрессивное, все занимались своими делами, и никто даже представить себе не мог, что партия, наш рулевой, вырулит в сегодняшний бардак и всю страну за собой потянет.

Ректором тогда был Пётр Иванович Полухин, и это таки был ректор. Министром – Вячеслав Петрович Елютин, тоже металлург, и это был министр, а не то, что мы имеем на этом посту сегодня. Ну, а деканом и заодно куратором группы, Иван Герасимович Астахов – «дядя Ваня». Они не знали, что такое модернизация, оптимизация и цифровизация. Не представляли себе, что в стране возникнут демократия и список Forbes. Они все прошли войну, не ездили на лимузинах и не умели есть устриц. И для них престижными курортами в лучшем случае были чешские Карловы Вары или отечественные Паланга, Юрмала, Ялта с Гаграми и Кавказские Минеральные Воды, а не Куршевель. Но это были мужики и это была страна – одна на всех. Может, поэтому мы все до сих пор и вспоминаем про День танкиста?

Как ни встретишься с ребятами, про военную кафедру и её офицеров речь заходит всегда. Въелись в память… Чирской, не любивший евреев, и Сиверсков, который терпеть не мог пацифистов. Умница Цельман и большие любители выпить Вощанкин и Шульман. Лысо-кудрявый Курамшин и грузный Батян. Улыбчивый полковник Иванов, называвший курсантов «воин», и неулыбчивый, но не подлый Петров, с которым после лагерей, возвращаясь в Москву на катере, вечно дрались – притом что он, хороший боксёр, воспринимал это как должное и никогда никого не закладывал. Маленького роста, но крепенький, как дубовый пенёк, Жидких, которого, в память о его отце-генерале, друзья того тянули по службе со страшной скоростью и вечно злой завкафедрой, полковник Мамаев – пьяница, хам и редкая скотина…

День танкиста… Три года по средам на кафедре и три месяца в военных лагерях, на Волге, недалеко от Калинина и деревни Путилово, где стояли серые палатки на 10 человек каждая на бетонных квадратах, с решётчатыми полами из реек и деревянными низкими дверцами, крашенными в цвет хаки. Офицерский городок из щитовых домиков, крытых причудливой, старой, китайской глиняной черепицей странной формы, с окнами, которые приходилось стеклить оставшимися более или менее целыми с прошлого года кусками стёкол, внахлёст, замазывая щели сосновой смолой. Вечный дивизионный ворюга-начпрод, прапорщик Дадашев и начальник сборов, подполковник Карл Иванович Сирадзе, который сжирал всё мясо, отпущенное на три роты, с горячо им любимыми капустными кочерыжками…

Песчаная трасса, по которой танки шли, ревя и ныряя в ухабы, когда отрабатывали вождение. Стрельбы – из пистолета (чёртов «макаров»!),