Молот шотландцев - Виктория Холт

маленькому мальчику оказаться в тех покоях, что украсил его дед. Она могла бы рассказывать ему истории по картинам, что висели на стенах. Аббатство же по самой своей природе было местом тихим.

— Как только ты поправишься, — говорила она ему, — мы поедем в Виндзор.

— Все вместе? — спросил мальчик.

Она кивнула.

— Твой отец, твоя бабушка, твоя сестра и я… мы все будем там, и скоро к нам присоединится еще один маленький братик или сестричка. Тебе это понравится, Генрих.

Генрих подумал, что да, понравится, и был явно счастлив быть с матерью. Он так и не забыл то долгое время, что она была в отъезде.

«Когда ты поправишься…» — она постоянно повторяла ему эту фразу, но каждый день, встав с постели, и даже ночью, она подходила к его кроватке, чтобы убедиться, что он еще не покинул их.

Шли дни, и она поняла, что Мертон ничем ему не поможет.

«Может, нам вернуться в Вестминстер», — подумала она.

Но Генрих так и не вернулся. Однажды утром, подойдя к его постели, она поняла, что бдения вдов, восковые фигурки в масле и шкуры свежезаколотых овец оказались тщетны.

Маленький принц ушел, как и его брат Иоанн до него.

***

Дух ее поддерживал ребенок, которого она носила.

— Вот увидишь, это будет мальчик, — сказал Эдуард. — Господь забрал Генриха, но он даст нам другого. Я уверен в этом, любовь моя.

Эдуард был опечален, но не так глубоко, как она и вдовствующая королева. Последняя впала в глубокую тоску.

— Ничего у меня не ладится с тех пор, как умер король, — жаловалась она.

Окружающие могли бы сказать, что, пока он был жив, для других-то как раз ничего хорошего не было, но сказать ей это в лицо никто бы не посмел.

Словно у нее было предчувствие беды, ибо вскоре после смерти маленького принца из Шотландии прибыл гонец с вестью, которой она так страшилась.

Александр прислал его сообщить, что Маргарита очень больна и что по возвращении в Шотландию после коронации ее здоровье резко ухудшилось.

Вдовствующая королева, обезумев от горя, готова была немедля отправиться к дочери, но Эдуард удержал ее.

— Нет, матушка, — сказал он, — вам нельзя ехать. Подождите немного. Скоро будут новые вести.

— Нельзя ехать? Когда моя родная дочь больна и нуждается во мне? Ты знаешь, что, когда Маргарита была пленницей в том убогом Эдинбургском замке, я умоляла твоего отца немедленно выехать, чтобы мы могли быть с ней. Думаешь, он пытался меня удержать?

— Нет, дорогая матушка, знаю, что нет. Но это… это другое.

— Другое! Чем же другое? Если мое дитя во мне нуждается, я буду там.

Он печально посмотрел на нее, и ей открылась страшная правда.

— Есть что-то еще, — медленно проговорила она. — Мне не сказали правды… — Она подошла к нему и положила руки ему на грудь. — Эдуард, — тихо сказала она, — скажи мне.

Он привлек ее к себе и крепко обнял.

— Есть что-то еще. Я знаю, — вскрикнула она.

Она услышала то, что боялась услышать.

— Да, дорогая матушка, это правда, есть что-то еще. Я хотел сообщить вам эту весть как можно мягче.

— Значит… ее нет… моей Маргариты… нет.

— Александр убит горем. Он созвал к ее постели лучших лекарей, самых знатных прелатов. Ничего нельзя было сделать. Она ушла мирно — наша дорогая Маргарита. Теперь она покоится с миром.

— Но она была так молода… моя маленькая девочка… совсем дитя.

— Ей было тридцать четыре года, миледи.

— Слишком рано, чтобы умирать… слишком рано… слишком рано… Они все умирают… а я все живу.

— И, слава Богу, будете с нами еще многие годы, — сказал Эдуард. — Я понимаю ваше горе. Я разделяю его. Позвольте мне проводить вас в ваши покои. Послать к вам королеву? В такие минуты она обладает редкой деликатностью.

— Сначала расскажи мне.

— Я знаю лишь, что она болела несколько недель. Она никогда не была по-настоящему сильной.

— Это я хорошо знаю. Они подорвали ее здоровье, эти нечестивцы там, на севере. Я никогда не прощу шотландцам этого. Ей следовало остаться со мной. Мы никогда не должны были ее отпускать.

— У нее была своя жизнь. У нее были муж и дети. Она нежно любила Александра, а он — ее. Она была счастлива в Шотландии, как только они повзрослели и стали жить вместе. Возблагодарим Господа, что она не страдала. Александр говорит, что смерть ее была мирной в замке Купар. Они поехали в Файф на короткое время, и там она слегла. Александр говорит, что ее похоронили с великими почестями в Данфермлине и что вся Шотландия оплакивает ее.

— Моя дочь… мое дитя… — скорбела королева. — Я так ее любила, Эдуард. Она стала моим любимым ребенком после того, как уехала в Шотландию. Я никогда не забуду муку, которую мы пережили, когда узнали о ее беде. А теперь ее нет… Ее бедные дети! Как им будет ее не хватать… И Александр… Он любил ее, я знаю. Кто мог не любить Маргариту…

— Я отведу вас к моей жене, — мягко сказал Эдуард. — Она сумеет утешить вас лучше, чем я.

***

Двор еще скорбел о смерти королевы Маргариты Шотландской, когда Беатриса родила дочь.

Роды были тяжелыми, и лекари полагали, что потрясение от смерти сестры пагубно сказалось на Беатрисе; здоровье ее стало сдавать.

К счастью для вдовствующей королевы, она могла быть рядом с этой дочерью, но это приносило мало утешения, ибо она видела, что Беатрису, казалось, терзает тот же угасающий недуг, от которого страдала Маргарита.

Беатриса много кашляла, быстро утомлялась, и вдовствующую королеву охватило страшное предчувствие.

— Неужели Господь и вправду оставил меня? — спросила она невестку.

Королева ответила, что ей не следует отчаиваться. У Беатрисы есть милая дочурка, которую она, как и обещала, назвала Элеонорой, и очень скоро она поправится. Ведь до новорожденной у нее было пятеро детей, и она всякий раз благополучно переносила эти испытания.

Но здоровье Беатрисы не улучшалось, и ее муж тревожился все больше и больше.

Вдовствующая королева прониклась к нему теплотой, когда он заговорил с ней о своих страхах. Он и вправду любил Беатрису. Это было так очевидно, и она понимала, что за это следует быть благодарной. Все ее