Жена комиссара - Светлана Шахова

Вновь к горлу подкатило. Однако, переборов страх, Елизавета решительно шагнула к охраннику. Он проверил документы.

– А-а’байта’! Гу-утес! (работница – прим. автора), – протянул, растянувшись в надменной улыбке.

Обернулся, махнул курившему неподалёку сослуживцу. Тот подбежал. Перекинулись обрывистыми фразами. Елизавета не поняла, ни о чём говорили, ни брошенного в её сторону: «Фольге мир’!», но, судя по жесту и торопливой походке солдата в сторону построек, догадалась, что надо следовать за ним.

В кабинете административного здания встретил худощавый, остроносый офицер. Он сидел за столом, неестественно вытянувшись, будто на невидимой леске подвешенный за макушку к потолку. «Вылитый Кощей в фуражке», – с отвращением подумала Елизавета.

Сопровождающий, доложив, удалился. Офицер задал подряд два вопроса.

– Не понимаю, – пожимая плечами, сказала Елизавета.

Он кликнул через плечо. Из-за камуфляжной двери за спиной появился другой военный и жёстко заговорил на ломаном русском:

– Пока выписывать пропуск, слушай инструкция. Это есть точка снабжения немецкая армия. Всё, что на военный склад – есть собственность Третий рейх. Попытка вынести имущество – расстрел на месте.

Дождавшись оформления документов, он скомандовал:

– Фольге мир’!

На этот раз, услышав фразу повторно, Елизавета поняла смысл.

Стараясь не отставать от офицера, пересекающего территорию по направлению к ангару, она всё же осматривалась по сторонам. Часовые с собаками теперь выглядели намного более устрашающими, чем, когда виделись издалека.

На входе в склад вахту несла немка. Подтянутая, в идеально отглаженной военной форме со свастикой на рукаве, она окинула Елизавету надменным взглядом. Проверив пропуск, разрешила пройти.

Внутри ангар оказался огромным. Необъятное помещение с бесконечными рядами стеллажей напоминало город в городе. Мужчины и женщины копошились среди коробок: распаковывали, что-то укладывали. Другие толкали вдоль широких проходов гружёные тележки. Время от времени обгоняли автопогрузчики. В конце ближайшего отсека тюки на верхний ярус поднимал автокран.

От куполообразного потолка глухо отражалось жужжание моторов, создавая навязчивый шум. Несмотря на множество работников, человеческие голоса раздавались лишь изредка.

«Здесь все, будто немые», – подумала Елизавета, следуя мимо полок со стопками аккуратно уложенного постельного белья, шерстяных одеял и обмундирования. И ответила сама себе: «Да где уж тут разговориться, когда круго́м столько надсмотрщиков?»

Оказавшись рядом с миниатюрным подъёмным краном, она поймала брошенный из кабины мимолётный, обжигающий женский взгляд. Смутилась. К счастью, конвоир свернул в параллельный ряд.

Они миновали стеллажи с посудой, кухонной и прочей утварью. Остановились у полок, плотно заставленных белыми коробками. Здесь на расстоянии четырёх-пяти метров друг от друга работало несколько женщин.

– Это есть твоё место, – заговорил сопровождающий. – Подвозить новый медикамент – надо сортировать. Утром приходить разнарядка, что и сколько упаковать для фронт.

Он окликнул низкорослую, худую работницу, которая издалека показалась Елизавете молоденькой девушкой. Однако, когда та, энергично шагая, приблизилась, по морщинкам, продольно режущим лоб, и наплывающим на глаза векам стало очевидно – ей далеко за сорок.

– Это есть бригадир. Он всё показать и рассказать. Ты, – ткнул пальцем в грудь, – надо слушаться.

Дав последние распоряжения, переводчик удалился.

Елизавета представилась.

– Я – Ольга Пална, – строго, но дружелюбно ответила бригадир. – Вовремя вы пришли. Зашиваемся. Неделю назад двое из наших перестали выходить на работу. Здесь такое часто случается. Одни не выдерживают обстановки, другие просто пропадают.

– Всё это не ново, – с сожалением проговорила Елизавета. – Что от меня требуется?

– Подождите минуту.

Ольга Павловна отошла к своему месту, вернулась со стопкой бумаг.

– Это списки. Для начала изучите наличие медикаментов на своём участке, – прошлась, показывая протяжённость. – На коробках стоит маркировка, но для удобства мы подписываем их по-русски. Смотрите: «вата», «бинты», «таблетки»… Когда будете получать новые, делайте так же.

В проходе появился надзиратель.

– Остальное расскажу по ходу дела, долго разговаривать здесь запрещено, – прошептала она скороговоркой и спешно отошла.

Елизавета принялась сверять содержимое коробок со списками, вместе с тем пытаясь понять, по какому принципу всё разложено.

Со средствами гигиены разобралась быстро. Остальное потребовало времени. Глаза разбегались от изобилия жизненно важных медикаментов. Тут было всё. В дальних упаковках обнаружился не только эфир для наркоза, но и подавляющий сильную боль раствор морфина. Чем больше лекарств проходило через её руки, тем сильнее душила зависть от невероятного количества обезболивающих, жаропонижающих, антисептиков, словом, всего так необходимого нашим бойцам.

Елизавета проворно перебирала всевозможные склянки, конвалюты с аспирином, стрептоцидом и прочим, совершенно потеряв счёт времени.

Она сидела на корточках, изучая содержимое последней коробки, когда взвизгнул сигнал.

– Елизавета Тихоновна, смена закончена, – тут же прозвучал над ухом голос бригадира. – Как у вас дела? Разобрались?

– Немного осталось. Может, доделать? – отозвалась Елизавета, вскинув голову.

– Нет. Здесь всё строго. Когда работники выйдут, двери запрут на замок. Видите, как народ спешит? И вы не задерживайтесь. До завтра.

Елизавета прикрыла коробку. Собрала разложенные списки в ровную стопку, положила сверху. Только потом направилась к пропускнику.

«Досмотр», – поняла она, пристроившись в конец очереди.

Постепенно приближаясь, увидела, что проверяют выборочно. По какому принципу, было неясно. Из любопытства она нетерпеливо выглянула из-за спины впередистоящего и встретилась взглядом с одним из досмотрщиков. Прервавшись, тот призывно махнул. Указал на неё охраннице.

Струйка холодного пота пробежала по спине. Но, быстро осознав, что у неё ничего нет, Елизавета твёрдой походкой направилась на досмотр.

Немка грубо вырвала из рук ридикюль. Покопавшись внутри, отбросила в сторону. Пристально посмотрела в глаза, сверху донизу смерила взглядом.

Елизавета, одетая в летний сарафан, не могла даже представить, куда здесь можно что-то спрятать. Досмотрщицу, судя по недоумённому лицу, посетила та же мысль. Но всё же ощупала одежду. Для верности запустила руки в карманы. Не найдя там ничего, кроме пропуска, крикнула:

– Фр’ай!

Елизавета посмотрела непонимающе. Кто-то, проходя мимо, чуть слышно шепнул:

– Свободна.

– Шнеляр’! Шнеляр’! – рявкнула немка раздражённо.

Елизавета подхватила с пола ридикюль. Со стучащим в ушах сердцем бросилась через проходную.

До следующего часового бежать не решилась. Но, покинув территорию, припустила. Не останавливаясь, пролетела целый квартал. Только потом замедлила шаг.

«Это было хорошим уроком, – рассудила она, преодолев шок. – Теперь понятно: досматривают тех, кто суетится, нервничает, словом – выказывает признаки беспокойства. Надо тренировать выдержку».

С того дня Елизавета неизменно стояла у проходной не шелохнувшись, спокойно глядя вперёд пустыми глазами так, будто мысленно была далеко. Лишь ноги медленно передвигались вслед впередиидущего.

Неделю спустя, она наведалась в конспиративный дом. Отстучала в оконное стекло условный ритм. Постояла с минуту. Решив, что никого нет, хотела повернуть назад, но дверь приоткрылась.

– Входите, – позвали с той стороны.

Переступив порог, Елизавета лицом к лицу столкнулась